Екатерина Мешалкина - Остров Кокос. Наследство

– Я не могу подняться на это судно.

– Не дури, – Джек схватил Игнасио за плечо и дернул к себе. – Мы не останемся здесь только потому, что тебе так захотелось. И один ты здесь не останешься.

Я попытался втиснуться между ними, чтобы Джек отцепился от Мартинеса, который уже начал морщиться от боли.

– Игнасио, Джек прав. Мы не можем остаться. Неизвестно, когда появится другое судно. Мы можем не дождаться его. Если мы откажемся плыть с ними, это только вызовет подозрения. Успокойся, никто не узнает тебя. Если будешь вести себя как прежде. Мы несколько месяцев считали тебя женщиной и ни о чем не догадывались.

– Да, – сказал Джек и глумливо усмехнулся. – Ты главное не давай им залезть себе под юбку.

Во взгляде Игнасио вспыхнула злость, он дернулся к Джеку, но наткнулся на меня. Я схватил его за плечи и оттащил в сторону.

Матросы, выгружавшие бочки из шлюпок, с интересом пялились на эту возню и ухмылялись. Эмили встала перед нами, загораживая от чужих взглядов, и сказала твердым голосом:

– Мистер Мартинес, мой муж и мистер Джек правы, мы не можем остаться здесь, и не можем оставить здесь вас одного. Это было бы сродни убийству. Никто из нас не стал бы брать на душу такой грех, несмотря на ваши неблаговидные поступки. Вам придется побороть свой страх и отправиться с нами в Англию. Никто пока не узнал вас, и я думаю, так будет и впредь. Я уверена, вам нечего бояться.

Игнасио промолчал, голова его поникла. Выбора не было, и ему пришлось смириться.

Матросы тем временем катили наполненные бочки обратно. Вскоре погрузка была завершена и все шлюпки, кроме одной, отчалили от берега. Дэн запрыгнул в эту последнюю шлюпку и махнул нам рукой.

– Я немедленно доложу о вас капитану, – крикнул он. – Мы пришлем за вами, а пока соберите свои вещи.

Матросы взялись за весла, Дэн еще раз помахал на прощание.

Я, не отрываясь, смотрел на удаляющееся крохотное суденышко и никак не мог отогнать от себя мысль, что это уплывает наша последняя надежда вернуться домой. Дэн обещал забрать нас, но маленький червячок сомнения точил меня изнутри. Я встряхнулся и попытался отбросить тревогу.

– Итак, джентльмены и прекрасная леди! Нам нужно собираться! Не берите с собой слишком много, только самое необходимое.

Джек хмыкнул, обводя себя руками и как бы говоря, что все его вещи при нем. Игнасио застыл мраморной статуей, и мне стало его жаль. За окаменевшим лицом явно виделся смертельный страх. Я хотел бы сказать, что ему нечего бояться, но он не поверит и будет прав. Никто не может предсказать, что случится с нами на «Персефоне». Однако и на острове, в нашем Цветочном Горшке, может произойти все что угодно. Так что не нам было воротить нос от представившегося шанса на спасение, каким бы хлипким он не выглядел.

– Идем, – я слегка подтолкнул Мартинеса, – нужно собираться.

Как сомнамбула, Игнасио последовал за мной.

Сборы были недолгими. Укладывая вещи, Игнасио вдруг замирал, задумчиво глядя вперед, потом вздрагивал и оглядывался на Джека, будто прося у него защиты. Он был таким печальным и жалким, но я, глядя на него, ощущал тайное чувство удовлетворения, которое то пытался подавить, движимый угрызениями совести, то с радостью любовался им, как неким произведением искусства, мной самим созданным. Мартинес, без сомнения, заслужил толику душевных мук.

Джек вышел на берег с подзорной трубой и через несколько минут вернулся назад.

– Они не возвращаются, подняли шлюпку.

Все высыпали из хижины. Джек был прав. На шхуне все занимались своими делами, будто и не было никаких островитян, которых они обещали забрать.

– Они нас бросили, – сказал довольный Игнасио.

– Нет, – отрезал я. – Бэйл сказал, что сообщит капитану. Вероятно, сейчас они разговаривают.

Игнасио хмыкнул.

– А еще он сказал, что нам неудобно будет при таком волнении. Посмотрите – море спокойно.

– И все-таки они не ставят паруса и не поднимают якорь, – заметил Джек, – значит, уходить не собираются.

Эмили опустилась на нашу садовую скамеечку. Я сел рядом. Джек, немного постояв, пристроился прямо на песке, откинувшись спиной на бревно. Игнасио, некоторое время понаблюдав за нами, пожал плечами и скрылся в хижине.

Море, шумя, накатывалось на берег, деревья мирно шелестели над головой, солнце, проникая сквозь листья, пятнало светом руки и юбку Эмили, а ветерок приносил из джунглей запахи цветов.

«Рай, да и только», – подумал я снова. Смутная тревога, не переставая точила меня.

Корабль по-прежнему лежал в дрейфе с убранными парусами, но шлюпку так и не спускали.

Джек задремал, Эмили теребила сорванный с дерева лист, и только я до боли в глазах, не отрываясь, всматривался в застывший на фоне синего неба силуэт.

Игнасио принес нам воды, сухарей и плодов. Протянул Джеку бутылку рома, видимо ранее припрятанную. Джек с подозрением посмотрел на нее и отказался.

– Так и будете здесь сидеть? – спросил Игнасио. – Скоро стемнеет.

Он был прав. Мы просидели на берегу до самого вечера. Тени удлинились и поползли по песку, солнце катилось к горизонту.

Я поднялся.

– Они пришлют за нами завтра, – сказал я с уверенностью, которой у меня не было и в помине, и почувствовал, как тяжесть на сердце становится невыносимой.

– Ты прав, – улыбнулась Эмили, пряча глаза.

Когда стемнело, все отправились спать. Нужно ли говорить, что в ту ночь я не сомкнул глаз. Каждую минуту в шуме волн мне чудился то скрип весел в уключинах, то хлопанье расправляющихся парусов. И как наяву я видел то спасительную шлюпку, идущую к берегу, то предательски удаляющееся в море судно. Напрасно я пытался успокоить себя тем, что капитан не поведет «Персефону» в море ночью. Только не в нашей бухте, усеянной рифами будто пасть акулы зубами. Напрасно я пытался унять надежду – ведь и шлюпку ночью за нами не отправят. Я ворочался на своей травяной постели не в силах не только спать, но и лежать спокойно.

Я слышал горестные вздохи на соседней койке. Игнасио также не спалось. Страх и надежда также терзали его. Вот только страхи и надежды у него были другие, противоположные моим.

На другой койке слышалось угрюмое сопение. Видно история с Игнасио не давала уснуть и Джеку.

Я попытался представить себя на его месте. Что если бы Эмили, моя прекрасная, нежная Эмили, оказалась вдруг при ближайшем знакомстве мужчиной? Дурацкое предположение, но все же. Что бы я почувствовал тогда? Что бы сделал? Но как ни старался, я не мог поставить себя на место Джека. Слишком нелепая была ситуация.

Игнасио зашуршал соломой, поднялся и вышел наружу.

Я обманулся, Эмили обманулась, но как мог обмануться Джек, который был столь близок с Марией? Который видел ее каждый день, смотрел на нее каждый день, ловил любое движение, часами просиживал на берегу только и занимаясь тем, что глядел на нее. Что застило ему глаза, что он настолько ослеп? Ром? Любовь? Я не верил в это. Пусть Игнасио был одет в платье, пусть притворялся женщиной, но женщиной он не был. Он не мог полюбить Джека, а тот его. То была нелепая болезненная выдумка.