Александр Накул - Сингапурский гамбит

– Ух! – сказал мальчик.

Лобсан еще раз встряхнул руку. Шариков стало три. Еще раз. Теперь их было четыре. Монах доставал их словно из воздуха.

– Возьми, смотри, – Лобсан подал мальчику тот шарик, который был между большим и указательным. Тот взял его очень осторожно, постучал пальцем и вдруг со всей силы швырнул в стенку. Шарик отскочил и поскакал мимо мальчика. Когда его удалось поймать, Лобсан кивнул, тряхнул рукой еще раз, и шариков опять стало четыре.

Мальчик и дежурный монах захлопали.

Лобсан, казалось, даже не слышал их аплодисментов. Он снова тряхнул рукой, и шариков стало три. Еще – два. Еще – один.

Мальчик подал монаху шарик – так, должно быть, маленький Суматикирти дарил Будде хрустальные четки. Лобсан взял шарик, положил на ладонь к другому, сложил руки лодочкой, потряс – шарик остался только один.

– Ух!

Лобсан стукнул шариком о порог. Словно доказывал, что шарик, как и прежде, резиновый. Сжал его в кулак, пробормотал мантру, раскрыл ладонь.

Шарика больше не было.

– Лучшая проповедь об иллюзорности, которую я слышал! – провозгласил дежурный монах.

Лобсан снял шляпу и заглянул в храм. Сквозь дым поблескивала статуя Будды. Наш герой сделал положенные простирания, потом подошел к курильнице, достал конверт и стал держать над дымом.

– Приходится много жечь, иначе тут все будет пахнуть, – пояснил за спиной дежурный монах, – Мы прямо над сточной клоакой стоим.

Лобсан распрощался и зашагал обратно. За полицейским участком начались особняки китайских торговцев. Они были очень похожи на английские, только стояли кучно и были все немного одинаковые.

Он постучал посохом. Открыла горничная-малайка в накрахмаленном чепчике.

– Простите, мы не подаем…

– Наш монастырь не нуждается в пожертвованиях, – заверил ее Лобсан, – у нас свое большое хозяйство. Я пришел, чтобы кое-что передать одному из ваших домашних.

Он протянул конверт. Малайка взяла осторожно, двумя пальцами.

– Это для Гарри Ли. Лично в руки.

– Как хорошо пахнет! Как индийские благовония…

– Да. Это духи.

– А что за письмо? Секретное?

– Да. От одной русской девушки. Я не могу назвать ее имя. Возможно, это любовное письмо.

Малайка прыснула.

– Хозяин, если увидит, меня в окошко выкинет! Он у нас вспыльчивый.

– Вы же знаете, у русских почти нет предубеждений против других народов. И я полагаю, сын вашего хозяина…

– Я понимаю! Бедный Гарри, он же совсем голову потеряет. Такие-то новости.

– Русские люди ужасно непредсказуемы.

– Да, а тут русская… Мне отец про русских рассказывал. Давно, лет десять назад, когда еще трамвай ходил, один русский матрос устроил скандал с кондуктором. Трамваи тоже были раздельные, если видели, потому что англичанин с малайцем на одну скамейку не сядет. А кондуктор следит за этим, хотя сам малаец, ну вы же понимаете. И вот этот русский моряк садится к малайцам, а малаец-кондуктор его прогоняет. Тогда он идет к пустой передней скамейке, а она только для европейцев, потому что там хоть чуть-чуть обдувает, и садится. Спрашивает, не запрещено? Кондуктор ему – нет. Тогда этот моряк берет и опускает сидение на спинку, они опускались тогда. И садится на него лицом к малайцам. Ох, что с кондуктором было!..

Монах распрощался и отправился в сторону набережной.

***

Набережная была местом суровым и официальным. Тяжелые административные здания с толстыми колоннами, похожие на белые ящики, выстроились вдоль реки, а между ними полыхала свежая зелень. Вся огромная британская Колония Проливов управлялась отсюда.

Китайцы повсюду, несмотря на сегрегацию. Многие из них – в европейской одежде, причем недешевой.

А по ту сторону парапета, куда ни посмотри, вздымались мачты и пароходные трубы. Корабли и кораблики кишели в Сингапурской бухте, словно тут было место их нереста.

Монах изучал диспозицию. Он уже собирался возвращаться, когда заметил кое-что примечательное.

По серым ступенькам почтового управления поднимался Гвион. В руке у мальчика был большой желтый конверт.

Монах подобрал накидку и отступил в тень за театральной тумбой.

Спустя несколько минут тяжелая дверь с начищенной медной ручкой выпустила Гвиона. Юный валлиец теперь шагал неспокойно: руки в карманах, а ноги, как на пружинах.

Лобсан дождался, пока он отойдет достаточно далеко и по той же улице отправился в Rex. Голова гудела от жары, как колокол.

***

Благороднорожденный малаец по-прежнему стоял на своем перекрестке.

Лобсан собирался сходить к дому Гарри Ли еще раз, когда стемнеет. А пока лег на пол и провалился в тяжелый сон без сновидений, который накрывает ум, словно тонкая черная бумага.

Когда он проснулся, мысли были только о жажде. Лобсан нащупал графин, выпил его полностью, подумал, что хорошо бы кирпичного красного чая с солью и кислым молоком и решил не ходить. А вместо этого пожалел юного Гарри Ли, который прямо сейчас распечатывает письмо.

Такое-то разочарование в четырнадцать лет!

Но ничего страшного.

У подростков быстро зарастает.

Монах заказал лапшу и еще раз осмотрелся.

В лапшичной было душно, но уютно. Оформление сочетало чистоту и небольшую заброшенность. Такой стиль всегда привлекает европейских туристов, которые хотят окунуться в экзотику, но не отравиться и не запачкаться.

Все заведение поместилось в одной тесной комнате, чуть больше их номера в отеле Rex. Длинная полка, приколоченная к стенам, а вдоль нее – табуреты, похожие на пеньки. За фанерной перегородкой – медный блеск бака с кипящей водой и столбы белых керамических мисочек. Сам тощий и старенький Ли – там, в белом дыму, и с первого взгляда его даже не разглядишь.

Под потолком сохнут связки загадочных трав. Может, лекарственные, может, пряности, а может, просто для красоты.

Входная дверь хлопнула под перезвон колокольчиков. Китаец в школьной форме – ослепительно-белые шорты и легкий пиджак – и с биноклем на шее в два шага оказался возле Лобсана.

– Прошу прощения, – произнес он, – Меня зовут Гарри Ли. Вчера какой-то монах передал для меня вот это послание.

И бросил конверт на стол.

Видно, что вскрывали его очень бережно. Из конверта торчала половина сложенного листка. Если его вытащить целиком, можно прочесть:

Уважаемый Гарри Ли (учащийся)!

Нам необходимо встретиться насчет ваших наблюдений. Адрес: Бикут Тимах Роуд, 112, где китайская лапша.

Про русскую девушку я придумал, чтобы вам передали письмо. Прошу меня извинить.

Неизвестный доброжелатель

– Заберите себе, – сказал Гарри Ли. – Я не хочу чувствовать этот запах.

Монах уложил листок в конверт и спрятал его за пояс. Пахло все равно, но теперь запах можно было не замечать.