Александр Накул - Сингапурский гамбит

– Да, сэр.

– А вам известно его происхождение?

– Нет, сэр.

– «Лам» по-тибетски означает путь или дорогу, а лама— это Идущий, особый титул богов Египта. Следующий Путем, если пользоваться буддистской фразеологией. Его нумерологическое значение – 71. Вы понимаете?

Монах приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но сдержался и промолчал.

– Не совсем, сэр, – ответил Массимо.

– Хорошо, зайдем с другой стороны. Посмотрите внимательно на моего консультанта. Скажите, он китаец?

– Нет, сэр.

– Малаец?

– Нет, сэр.

– А может быть, он ласкар из Индии?

– В этом я не могу быть уверен, сэр.

– Зато я уверен! Да будет вам известно, что граница между Индией и Тибетом пролегает по водоразделу Тибетского нагорья. И Тибет – это все, что севернее великого хребта! Так понятно?

– Не совсем, сэр.

– Ласкары – это индусы. А мой консультант родился намного севернее. Почтенный Лобсан, где вы родились?

– В Бурятии, – сказал монах. – Это возле Байкала.

– Вот видите! Взгляните на карту, взгляните. Вот она, на стене висит. Вот Индия, где ласкары. А вот Тибет. Что вам непонятно?

– Простите, сэр, но разве озеро Байкал расположено в Тибете? – дежурный уже ничего не понимал.

– Разумеется, нет. Но это и не важно. Главное, что мой консультант – тибетский монах. Вы же не Байкал селите, а моего консультанта! Давайте, записывайте.

– Мне надо уточнить, сэр.

– Валяйте. Покажите мне место в ваших правилах, где запрещено селиться тибетским монахам.

Дежурный достал книжечку в кожаном переплете и посмотрел на нее. Махнул рукой и спрятал обратно. Даже не открыл.

Потом развернул регистрационную книгу.

– Пожалуйста, господа. Ваш номер – четвертый.

Джентльмен записался, как сэр Саймон Алистер Кроу, литератор. А его спутник (как оказалось, он умел по-английски и писать) – как Лобсан Сэнгэ Сумати, монах (будд.).

***

Оказавшись в номере, джентльмен снял пиджак, старательно расправил его на вешалке, а потом с облегчением рухнул на кровать.

– Что за проклятый город! – пробурчал он, глядя в потолок. – И как тут душно. Лобсан, откройте окно! Хотя нет, не открывайте. Там тоже душно.

– Я хотел бы уточнить, – заговорил монах, – что вы неверно перевели тибетское слово «лама». Дословно оно означает «выше нет». Это титул духовного учителя, а не просто йогина-последователя дхармы.

– Воздух спертый, архитектура уродлива, люди с печатью вырождения на лицах, – бормотал Кроу. – Нет, англичанину здесь жить положительно невозможно! И зачем тащиться в такую даль? Не проще ли умереть на родине?

– Я полагал, что вы вернетесь в Англию, – сказал Лобсан. – В Калькутте вы тоже жаловались на климат.

– К сожалению, это для меня невозможно, – джентльмен закинул голову и глядел в низкий белый потолок. – Они идут по моему следу и хотят нанести мне последний удар. А у меня нет ни сил, ни денег, чтобы им ответить. И все это сейчас, когда наступил новый эон – эон Гора! Послушайте, почтеннейший, – сэр Кроу ослабил галстук, – вы не знаете, когда станет свежее?

– Один тайский тхеравадин рассказывал мне, что здесь, на экваторе, погода почти никогда не меняется.

– О боги!..

Новичку-северянину очень непросто переносить климат Сингапура. Лобсан не ошибся – город стоит почти на экваторе. Очень жарко и влажно, ходишь как по теплице. А здешние дожди – это сплошная стена из воды, под ними мгновенно промокнешь насквозь.

– Место, конечно, оставляет желать лучшего, – Кроу сел, – Дайте руку, мне встать надо. Да, конура еще та. Но как приятно увидеть знакомую мебель! Может, в этом и есть гений Британской империи? Куда бы ты ни приехал – в Коломбо, Мадрас, проклятую Калькутту или Сингапур, – ты как дома. Одни и те же язык, газеты, книги, мебель. Даже церкви, – оккультист бросил презрительный взгляд в окно, где вздымался восьмигранный готический шпиль кафедрального собора святого Иосифа, – Только вот климат перевозке не поддается… Смотрите-ка, Британская энциклопедия! Какая забота о досуге постояльца!

Кроу опустился в тростниковое кресло и раскрыл толстый фолиант.

– Посмотрим, что сообщают. Итак, торговый оборот Сингапура, почтеннейший Лобсан, – это 332 с половиной миллиона долларов. Конечно, не фунтов, но сумма приличная. Из них 18 миллионов – вывоз жести. Половина всей жести мира производится в Сингапуре. И оборот постоянно растет. Это старое издание, сейчас он мог вырасти и вдвое, и втрое! Помимо жести и консервированных ананасов отсюда вывозят перец, лак, сало, кожи. И колоссальный транзит всего на свете, от каменного угля до керосина. Порто-франко для всех грузов, кроме вин, пива и опиума, который и так приносит достаточно дохода… Да это же золотое дно, почтенный Лобсан! В этой душной оранжерее крутится больше денег, чем на Клондайке!

Сэр Саймон полез во внутренний карман и достал кожаное портмоне с серебряной застежкой.

– Лобсан, скажите, у нас еще остался бренди?

– Нет.

– Это огорчает, – Кроу отложил энциклопедию и поднялся, уже без посторонней помощи, – Отель так себе, конечно. Но по-своему уютный. Даже сбегать не хочется… Почтеннейший, дайте мне Singapore Herald. Надо узнать, где собираются люди, которые любят поговорить о йоге и не работать… Ага, все верно. Похоже, здешнее отделение Теософского общества получает неплохие пожертвования. Снять целый флигель Городского клуба – как вам такое, почтеннейший? Уверен, они прилично платят за лекционные курсы. Особенно если привести живого тибетского монаха. Китайские и индийские монахи, судя по Британской энциклопедии, в Сингапуре есть и так… Какие у вас планы на вечер?

– Я пойду в индийский квартал, – Лобсан тоже поднялся.

– Простите, я не с вами, – Кроу снова облачился в пиджак, подтянул галстук и примерял перед зеркалом шляпу-котелок, – хватит с меня жертвенного риса. Я, хвала богам, пока еще не монах. Я сейчас в «Бингли» – ужинать и разведывать. Буду, как стемнеет. Ключ оставлю дежурному. Если он попытается вас не пустить – можете избить его от моего имени.

***

Отель «Бингли» выглядел точь-в-точь как на открытках. Трехэтажное белое здание с арками на первом этаже обсажено изящными зонтичными пальмами. На псевдоантичном фронтоне горят тонкие буквы названия.

В тени возле парадного входа расставили обеденные столики. Кроу подошел, с достоинством снял котелок и осмотрелся. Здесь никого.

Он пересек холл, устланный персидскими коврами, и кивнул дежурному.

– Тут остановился мой приятель, – пояснил Кроу, – Я пришел, чтобы навестить его за ужином.

– Скорее всего, он в бильярдном, сэр. Вот в эту дверь, пожалуйста.

В бильярдном как раз обсуждали последние новости. Дело шло к скандалу.

– Вот увидите, – повторяла португалка, – эти коммунисты не остановятся. Они будут пытаться разрушить любое государство, куда проникнут. Вспомните, как это было в России, Финляндии, Баварии, Венгрии, Мексике… Они опять развязывают гражданскую войну. Будут убивать священников, громить монастыри. Это просто ужасно! Я никак не возьму в толк, почему папа до сих пор не объявил против них крестовый поход? Я уверена, синьор Муссолини поддержал бы это славное начинание.