Юрий Торин - Дневник инженера Силúцкого

Она орёт по-матушке, руки держат, остальные у ворот курят, дохтура в тарантасе ждут. Обсуждают шепотом, потому дело подсудное и керосином пахнет, а дохтур обязан будет в жандармерию доложить.

В жирý ланцет торчит. Приехал-таки тарантас, на носилках её вынесли, и с документами и сопровождающим отправили с богом в госпиталь. Генерал по комнате мечется с телефонной трубкою, верещит, что теперь ему точно уж тюрьмы не миновать. «А я спал, я спал!!»Но обошлось всё.

Через день посланцы прибыли обратно, "самурай" наш жив-здоров, аншеф ей тот ланцет на память подарил. Но жандармы побывàли, и командованию мы доложили. Самурая демобилизуют и отправляют домой. А я полковую аптечку взялся укомплектовать. Мало ли что!

Вот такой у нас коленкóр вышел однажды.

26

Вообразите, здешнее пиво стоит, как питьевая вода! То есть вода почти тех же денег стоит. А коли разницы в деньгах нету, зачем воду пить? Пиво знатное, бархатное. Обер-офицер Плотник как всегда красноречив в застолье. Именины обер-офицера Белоруса мы справили, и я себе пару кружечек бархатного позволил, потому как ежели мы за день в поле не издохли, так имеем право. Солнце палит, как в Туркестане. На горизонте Керчь виднеется. Под ногами пыль по щиколотку, это глина после снятого слоя чернозёма и суглинка под колесами и траками в пыль превращается. Сами в зеркало глядимся – как есть арапы!

Да ещё Сандрó, дурачок наш полковой, юродствует, потому как ходит с непокрытою головой, и темечко ему напекает изрядно. Давеча перед обер-офицерами сел по-турецки прямо в пыль посреди поля среди раскопов, аки нищий на паперти, и ну ладонями пыль загребать перед собой, да вокруг себя, да приговаривать этак озлобленно и обиженно: «А-а-а, прогоняете дурачка?!.. Ничего, дурачок вам ещё всем покажет кузькину мать… Все думают, что дурачок, а я рраз – хóба – и уже и не дурачок вовсе!». Изрядно зрителей тем потешил.

Давеча нёс я покупнýю воду, так за воротами гарнизона пристал какой-то извозчик, хотел отнять. Попросил бы по-человечески – я бы дал! А так – я его полными флягами по сусалам. Мундир меня обязывает. Не иначе лазутчик, турок какой-то.

Ночью камень с поля привезли, огромный, видом навроде черепашьего панциря. К чему бы такой камень?.. Тайна сия велика еси!

27

Мода странная появилась: по вечерам рассказывают друг другу истории, одна нелепее другой, да ещё ссылаются на разных авторитетных персон, да фотокарточками размахивают. А тут тебе и мамзели-певуньи бородатые, и мавры с двумя причиндалами, и погребения с русалками, и с сатирами козлоногими, и с якобы подлинными кентавровыми скелетами!! И рейка рядом геодезическая, и стрелка "север", и чёрт дымчатый знает что ещё!!!

Ну ведь фабрикация, чистой воды фальшивка, но как мастерски сделано! Молодцы ведь шельмы!

Давеча слух прошёл, будто ночью у пирса видали германскую субмарину.

Принимала якобы груз темрюкского коньяку.

Писем на почте нет, зато почтмейстерша гнев на милость сменила. На шее червоные бусы, глаза синие, как Черное море…

А господа гарнизонные опять за своё, и такую нелепицу городят – спать невозможно. Не сон, а сплошной синематограф. Кафе-шантан!

28

Полная, я вам доложу, фантасмагория, когда вечером паровой дилижанс отвозит нас с поля в столовую. Чёрт знает что придумали- гарнизонная столовая на другом конце посёлка. А летний-то сезон в разгаре, и среди пузатых добропорядочных мещан в попугайских бриджах и рубахах, упитанных до переоткормленности матрон под белыми зонтиками, орущих детишек – появляются и они…

Конечно, это вам не Таганрог, и даже не Ростов-на-Дону, славные своими красавицами. Вот и они – приезжие мамзели, во всей первозданной красе. Афродиты из пены и щёлочи. И уж какая тут, к бесу, служба!

У нас в полку дежурство организовано – вечерами на пляж ходим по трое, в порядке очереди по графику. Плаваем, наблюдаем, согласно инструкции стараемся приблизится на минимально возможную дистанцию к этим бестиям. Я афалин подразумеваю, дельфинов черноморских. Директива была, что германское морское командование на них секретное оборудование навешивает, для разведки и диверсии. Но пока в цейссовские бинокли только резвящиеся мамзели попадают, да афалины, что за рыбой охотятся. Да ещё глубоководные ныряльщики ещё, видимо, из Третьего отделения, и за нами самими ещё и приглядывают. Фантасмагория чистой воды.

У почтмейстерши каждый день наряды разные, бижутерия новая. Говорит, есть у неё сестра-близняшка, и всякую женскую чушь щебечет. Глазища – небесные. А в это время германские афалины, может быть, торпеды под наш нефтяной порт с воды подводят!..

29

В поле третьего дня шум, суета… А я снова в яме с планшетом сижу, думаю, что такое?.. Потом визги девичьи, да всё кричат: "Алексанниколàич! Алексанниколàич!" Да таким серебряным голоском, будто какая Алёнушка среди белых берёзок Иванушку зовёт.

Вылез я со всем оборудованием по лесенке своей аршинной, окуляры зелёные поправил, отряхнулся, а там – наш полковой дурачок (даром что сынок профессуры из Петербурга) целый табун гимназисток впереди себя погоняет. Экскурсия с ведома и дозволения высокого начальства. А мы как всегда: в пылище по уши, в глине по колено.

А дальше и вовсе небывальщина: роздали им лопаты да сосочки, и… Пардон, господа, опечатка! Совочки роздали, прости Господи.

Да ещё ко мне потом на яму отправили, чтобы лекцию читал. Таки читал лекцию из курса инженерного черчения прямо из ямы, и руками махал, как хохлатый жаворонок крылами, и по яме скакал.

Про плоскости сечения, опорные точки и измерение нивелиром и рейкою рассказывал. Даже наш обер-офицер Белорус, который в боливаре-сомбреро, и тот заслушался.

А тут нам и на дилижанс пора. Машут руками, шляпками нам, улыбаются: "До свиданья, до свиданья!" Алёнушки. И дурачок с ними в вицмундире.

Эх, в Ростов бы сейчас!.. А то и в Алексàндровск-Грушéвский к старинному другу моему, отставному гусару Д. Он такие рассказы очень уважает!..

30

Ума не приложу, что нам с генералом делать и со пьянством его! Ведь в кабинете его и в гостиной общей уже ступить некуда от пустых бутылей и склянок, штофов и полуштофов! Смрад стоит невыносимый.

А всему виной недавний звонок по телефону из Петербурга, оказывается, лишился наш аншеф хлебной должности-синекуры при Академии Генштаба, где состоял в последние годы чисто формально, а вот жалование получал самое настоящее, и немалое.

С горя генерал ушёл топиться в Чёрном море и пропал, а сам двое суток кутил с капитаном из Саратова в весёлом домишке у контрабандистов!

Хорошо, я в увольнении был, отсутствовал, не видывал этого позора. Впору архангелов в белых халатах вызывать к демону Бугэлло. Пусть его полежал бы в желтом доме: ледяной душ, влажное обёртывание. Ему бы на пользу пошло!