Даниил Мордовцев - Замурованная царица

В тот же день во дворец фараона созваны были главные верховные жрецы всех богов Египта и главные «хир-сешта», мудрецы египетской земли: «учители таинственных наук», «учители тайн неба», «учители тайн земли», «учители тайн бездны», «тайн глубины» и «учители таинственных слов». На общем совете положено было принести жертвы для умилостивления богов и в то же время принести «живую жертву» Нилу.

На следующее утро и совершился самый обряд выбора этой «живой жертвы». Процесс выбора совершился следующим образом.

Едва первые лучи солнца, поднявшегося за холмами восточного берега Нила, позолотили вершины Ливийского хребта, от храма Аммона-Горуса двинулась процессия жрецов. Служители этого бога несли его изображение — Горус с головою кобчика — на золотой ладье. У ног божества помещались золотые изображения царей Нила — крокодила и гиппопотама. Процессия, под дикое завывание медных труб, двигалась к священной реке.

В тот момент, когда шествие достигло колоссов Аменхотепа (колоссы Мемнона), солнечные лучи озарили головы этих гигантов, которые под влиянием этих лучей издали протяжный, как бы жалобный стон.

Печальное завывание труб всполошило население города. Все спешили взглянуть на процессию, хотя никто не знал, что она означала и по какому поводу предпринята. Догадывались только, что процессия имеет что-то общее с болезнью старшей дочери фараона, о чем слух со вчерашнего дня наполнял все Фивы.

Впереди процессии шел верховный жрец Аммон-Мерибаст, куря перед божеством благовония священной земли Пунт и зорко поглядывая на прибывавшую толпу.

— Первый дар божества, — вдруг сказал он, указывая на смуглую хорошенькую девочку лет одиннадцати-двенадцати, которая со свойственным ее возрасту любопытством смотрела на процессию своими блестящими глазками, Держась за руку взрослой девушки, вероятно своей сестры, несколько выступившей из толпы.

Вслед за тем выступавшие рядом с Аммоном-Мерибастом два жреца подошли к этой девочке.

— Дитя! — сказал один из них, взяв ее за руку и ласково гладя по головке, — иди, тебя призывает бог.

Девочка смутилась и не знала, что ей делать.

— Иди, дитя, не бойся, — повторил жрец.

— Иди же, Ина, — подсказала взрослая девушка, — так надо.

Девочка повиновалась и последовала за жрецами. Ее подвели к Аммону-Мерибасту. Верховный жрец взял один из цветков лотоса, находившихся в золотой ладье Горуса, и подал его девочке.

— Светоносный Горус благословляет тебя, дитя, -

сказал он, — иди со мною.

Процессия двинулась дальше. Девочка, и испуганная и обрадованная, пошла рядом с верховным жрецом, поглядывая то на толпу, то на цветок лотоса.

— Второй дар божества, — снова произнес Аммон-Мерибаст, указывая на толпу, где виднелась другая девочка одного возраста с первой.

Жрецы подошли и к этой. Девочка хотела было убежать, но ее кто-то придержал сзади.

— Не бойся, дурочка, тебе ничего не будет! Видишь, вон той девочке дали священный цветок, и тебе дадут.

— Да, да, милое дитя, — подтвердил жрец.

И эта девочка позволила себя увести. И ей верховный жрец подал цветок лотоса. В толпе зрителей чаще стали показываться такие же девочки; их, видимо, привлекало любопытство, а также зависть: всем хотелось играть роль в торжественной процессии, получить цветок лотоса и обращать на себя всеобщее внимание. Этот возраст едва ли не тщеславнее взрослых, по крайней мере наивнее и искреннее, и во всяком случае правдивее.

— Третий дар божества, — продолжал между тем провозглашать верховный жрец.

Взяли и третью девочку, которая с детской гордостью посматривала на толпу.

Трубы между тем продолжали завывать: зловещая мелодия их покрывала смешанный гул от сдержанного говора зрителей.

— Четвертый дар божества.

Последние слова относились к нашей знакомой Хену, дочери Адиромы и внучке Пенхи, которая с жадным любопытством протискалась сквозь толпу, сверкая своими оживленными глазками и всем своим прелестным личиком.

— Пятый дар божества.

Хену, торжествующая и гордая, тоже присоединилась к процессии, держа в руке цветок лотоса.

— Шестой дар божества. Седьмой и последний дар божества.

Но в этот момент в толпе произошло смятение. Какая-то женщина протискивалась сквозь сплошные массы зрителей, с ужасом повторяя: «О, моя Ай, моя маленькая Ай! О боги!»

Ей удалось протискаться сквозь толпу, которая с удивлением расступилась перед ней. С отчаянием на лице она бросилась было к девочкам, выступавшим в процессии с цветками лотоса, но, по знаку верховного жреца, мацаи удержали ее. Это была еще молодая египтянка. Она силилась вырваться из рук державших ее мацаи.

— О! Отдайте мне мою девочку! Отдайте! О боги! О, всемогущий Горус! — вопила несчастная.

Одна из девочек с лотосом рванулась было к ней, но жрецы удержали ее.

Человеческие жертвоприношения Нилу совершались очень редко, да и то в исключительных только, в необыкновенных случаях, когда Египет посещало какое-либо страшное бедствие, как, например, всеобщий голод, когда, вследствие неизвестных причин, скрывающихся в каких-либо неведомых атмосферических явлениях где-то там, далеко на юге, под экватором, у истоков Нила, эта священная многоводная река не совершала своего обычного периодического развития и страну постигал неурожай. Тогда только Нилу, этому живому и все оплодотворяющему богу, приносились человеческие жертвы для умилостивления всемогущего божества. Но это случалось, может быть, раз в одно или два столетия, и потому последующие поколения египтян забывали об этом и редко кто знал о существовании страшного и внушительного по своей обстановке обряда приношения «живой жертвы» Нилу. Знали об этом, конечно, только жрецы.

Теперь настал для Египта такой исключительный случай. Это не был всеобщий голод — Нил в этом году разливался с обычным многоводием. Напоенная им земля дала стране Фараонов обильную жатву. Великое бедствие постигло не Египет, но лично самого фараона: его любимая дочь Нофрура лежала на смертном одре. Для спасения ее решились прибегнуть к последнему, страшному испытанию — принести Нилу «живую жертву».

Для этого жрецы, не оповещая заблаговременно население Фив о принятом решении, чтобы не навести страх на египтянок-матерей, неожиданно устроили торжественную процессию шествия Горуса к Нилу. Во время шествия жрецам предстояло взять семь невинных девочек, каких первыми встретит Горус на своем пути к священной реке: это — указание самого божества, его дары. Из этих семи жертв жребий должен был пасть на одну, избранную самим Аписом.

Итак, семь чистых девственниц взяты, и с цветками лотоса с руках сопровождают шествие божества. Но в толпе зрителей никто не знает, что ожидает их. Узнала случайно одна египтянка: ее маленькая дочь Ай, тайно прижитая от одного из жрецов бога Аписа, случайно, по недосмотру матери, выбежала взглянуть на процессию Горуса и была взята в число семи жертв. Мать знала, чем должна была кончиться процессия, и потому, увидав, что ее девочка убежала из дому, бросилась за ней, но было уже поздно. Маленькая Ай шла в процессии с цветком лотоса в руке. — Отдайте мне мою девочку! — кричала несчастная мать, но мацаи, предупрежденные жрецами, схватили ее и, зажав рот, увели подальше от процессии, где и заперли в доме заключения.