Дэн Джонс - Мир в огне. История Первой и Второй мировых войн в цвете

Но наша книга – еще и предупреждение. Работая над ней, мы видим, что во всем мире опять на большую дорогу выходят фашизм, национализм, популизм, антисемитизм, ненависть, слепой фанатизм, расизм, политика исключения, раскола и изоляции. Пусть то, что вы увидите на этих страницах, напомнит вам, куда приводит эта дорога. Мир очень непрочен. Поджечь его куда легче, чем мы думаем.

20 мая 1910 г. в Лондон съехались представители правящих домов. Ни много ни мало девять королей и императоров, множество принцев, принцесс и правителей хоронили человека, с которым многие из них находились в родстве. Эдуарда VII называли «дядей Европы». Были у него и менее лестные прозвища: «Пузо», за необъятных размеров живот, и «сладострастник», за то, что всю жизнь король был отчаянным ловеласом. При всем при том его официальный титул звучал весьма солидно: «Божией милостью Великобритании, Ирландии и Британских доминионов заморских король, защитник веры, император Индии». Эдуард VII был почти таким же обширным, как и территории, которыми он правил девять лет; блеск империи, казалось, ничуть не тускнел со временем.

Первым среди равных на всех похоронных церемониях был единственный сын и наследник Эдуарда – король Георг V. Кроме горячей любви к ружейной охоте, у отца и сына не было почти ничего общего. Дисциплинированный, прямодушный, помешанный на пунктуальности, Георг (на снимке в центре) продолжил курс Виктории и Альберта, своих бабушки и деда, и вернул монархию на суровый путь служения долгу.

После Георга вторым по важности участником траурной церемонии оказался его двоюродный брат, чье чувство долга в тот день возобладало над личными переживаниями. Колючий, непростой, резкий немецкий кайзер Вильгельм II на этом снимке – сделанном, когда процессия приближалась к лондонскому вокзалу Паддингтон, откуда поездом отправилась в Виндзор, – крепко сжимает поводья своего коня «сухой» рукой, поврежденной при трудных родах. Он не пылал особой любовью к своему покойному дяде Эдуарду. Здесь, в Лондоне, кайзер оказался в самой сердцевине империи, которой он завидовал, британский военно-морской флот превосходил его собственный, а отношения Великобритании с Францией (так ему казалось) угрожали Германии.

Король, на чьи похороны собралась вся эта блестящая публика, превзошел возлагавшиеся на него ожидания. Очень долго пробыв принцем Уэльским и наследником престола, Берти (так его тогда называли) думал, казалось, только о том, как удовлетворить свои ненасытные аппетиты, отчего его мать, королева Виктория, буквально приходила в отчаяние. Когда в 1901 г. он почти шестидесятилетним взошел на престол, никто и не думал, что этому человеку предстоит длинный и славный путь.

Но Эдуард сумел удивить всех. Он сыграл на своих сильных сторонах: обаянии, неподдельном интересе к международным делам и явных способностях к дипломатии. Все эти качества очень пригодились, когда в 1904 г. он лично содействовал заключению англо-французского соглашения, получившего название «Сердечное согласие» ( Entente Cordiale ). Вот почему и давние споры, и недавние раздоры между империями были забыты и на время восторжествовал новый для всех дух сотрудничества.

Эдвардианский период (историки часто считают, что он продолжался до лета 1914 г.) оказался последним, названным по имени правившего тогда монарха. Из сегодняшнего дня те годы часто представляются временем оптимизма, больших надежд, решительного расставания с викторианской чопорностью, но в Соединенном Королевстве уже тогда не все было благостно. В полный голос заявляли о себе профсоюзы. Активно готовилась к выборам партия лейбористов. Женщины решительно требовали права голоса, а суфражистские движения самого разного толка предлагали желающим множество мирных и не очень мирных способов борьбы. Вопрос о самоуправлении в Ирландии, так называемом гомруле, раскалывал общество и был чреват взрывом, потому что и ирландские националисты, и их противники – лоялисты спешно начали вооружаться.

Мало того, Британии предстояло выстроить отношения с континентальной Европой, которая к концу XIX в. раскололась на несколько враждебных друг другу блоков. С 1815 г., когда состоялась битва при Ватерлоо, Британия усиливала политическую и экономическую экспансию, не заключая длительных союзов с европейцами, – эту стратегию принято называть «блестящей изоляцией». Все войны, которые Британия вела с 1815 по 1914 г., за исключением, возможно, лишь Крымской, решали колониальные, а не европейские проблемы. В начале XX в. обстановка менялась прямо на глазах.

Самой огорчительной из новых европейских реалий было противостояние Германии, объединившейся под главенством Пруссии в самом сердце континента, и Франции, все еще болезненно переживавшей утрату престижа и территорий после Франко-прусской войны 1870–1871 гг. К 1910 г. по объему промышленного производства Германия превзошла Британию и сильно обогнала Францию. Еще одним знаком времени стал бурный рост экономики США, что затормозило развитие экономики Европы, хотя сама Америка в военном отношении оставалась пока «спящим великаном». Хотя экономика Германии росла как на дрожжах, демократические институты ее оставались сравнительно слабыми – а это означало, что кайзер и его военное окружение обладали непропорционально большой властью. Взойдя на престол в 1888 г., Вильгельм II сразу же распрощался с осмотрительным стратегическим курсом своего деда, Вильгельма I, отправил в отставку престарелого виртуоза государственных дел Отто фон Бисмарка, разрушил тщательно выстроенные отношения с Россией и стал выстраивать отношения с Австро-Венгрией.

В 1894 г. в противовес новому германо-австрийскому союзу был ратифицирован союз России и Франции (соглашение о консультации по всем внешнеполитическим вопросам было заключено еще в 1891 г., а секретная военная конвенция – в следующем, 1892 г.). По сути, это был пакт о взаимной обороне, который Германия, естественно, восприняла как первый шаг к формированию враждебного окружения. «Сердечное согласие» Британии с Францией совсем не походило на оборонительный союз. Тем не менее Германии было совершенно ясно, чью сторону приняла Британия в большой геополитической игре. В годы правления Эдуарда обе империи втянулись в бешеную гонку морских вооружений. Враждебности никто особенно и не скрывал.