Юлия Бекичева - Самые невероятные факты обо всем на свете

Когда замерзших и обессиленных пассажиров «Титаника» принимали на борт пришедшей на помощь «Карпатии [7] «Карпатия» – пассажирский пароход, построенный в 1903 году. Принял сигнал бедствия с тонущего «Титаника» и пришел на помощь. , Джуфин поднимался по лестнице на коленях.

«Я был в порядке, только вот ноги сильно распухли».

Тот факт, что пекарь был в порядке, подтвердил и судовой врач, наблюдавший пострадавших. В отличие от остальных, Чарльз даже не кашлял.

В ходе общения с Джуфином выяснилось, что в общей сложности той ночью он выпил чуть более литра бренди.

«Разве важно, что он пил?»

«Это очень важно. Мне кажется, после того, что мы услышали, мы можем быть на сто процентов уверены, что жизнь Джуфину спас выпитый алкоголь».

В самое трудное, голодное время блокады Комитет по делам искусств направил в государственный музей «Эрмитаж» художников. Кто знает, что будет завтра, а зарисовки того, как все было, как жили, как работали люди, как выглядел в эту суровую пору один из самых прекрасных музеев Ленинграда, останутся. Отыщет их кто-нибудь из потомков, спасибо скажет. Среди прочих мастеров карандаша и кисти была и Вера Владимировна Милютина [8] Вера Милютина (1903–1987) – член Союза художников СССР, художник, педагог. . Когда она переступила порог, охнула. Музей невозможно было узнать: стены были покрыты инеем, зияли опустевшие глазницы рам без полотен, под ногами хрустели осколки разбитых стекол, песок. А ведь совсем недавно здесь шла напряженная, круглосуточная работа. Нужно было спасать экспонаты.

22 июня 1941 года объявили эвакуацию «Эрмитажа». Для того чтобы собрать все, чем гордился и дорожил музей, нужны были люди. И ленинградцы поспешили на помощь. Директор Эрмитажа с 1934 по 1951 годы Иосиф Абгарович Орбели [9] Иосиф Абгарович Орбели (1887–1961) – востоковед, общественный деятель, академик, директор Эрмитажа в 1934–1951 годы. вспоминал:

«Все служащие Эрмитажа были вызваны на рабочие места. Научные сотрудники, работники охраны музея, технические служащие – все принимали участие в упаковке предметов искусства, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки. А со второго дня к нам пришли на помощь еще сотни людей, которые любили Эрмитаж. К еде и отдыху этих энтузиастов приходилось принуждать приказом».

«Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Тем более что враг был на подступах к городу. Художники не согласились. Сократили время отдыха и сна – лишь бы не испортить шедевры», – писала художник Людмила Алексеевна Рончевская.

Первый эшелон – а было в нем двадцать два вагона (пятьсот тысяч экспонатов) – собрали за неделю. По воспоминаниям сотрудников музея, только водитель, который вез ценный груз, и начальник эшелона Владимир Левинсон-Лессинг [10] Владимир Францевич Левинсон-Лессинг (1893–1972) – историк искусства, музейный деятель, педагог. , знали, куда именно едут предметы искусства. Машинисту поезда, как и его коллегам, не сказали и о том, что именно везут пассажиры. Впрочем, о том, что груз имеет определенную ценность, догадаться было несложно: как писали впоследствии журналисты, один из вагонов был бронированным, а весь состав прикрывали от бомбежек зенитные орудия, размещенные на платформах.

Меж тем в Эрмитаже работа продолжалась день и ночь.

Укладывая вещи в ящики и коробки, люди часто наклонялись, из-за чего у некоторых открылось носовое кровотечение. Приблизительно за неделю был собран и отправлен второй эшелон – двадцать три вагона, полторы тысячи ящиков – на этот раз семьсот тысяч экспонатов. Третий эшелон собрали, но отправить не успели. Город был блокирован. Оставшиеся в Ленинграде экспонаты нужно было уберечь любой ценой.

«После ухода второго эшелона следовало снять со стен и накатать на валы большие полотна, снять с пьедесталов и перенести вниз мраморные и бронзовые статуи, убрать из залов люстры, мебель, бронзу», – вспоминала одна из сотрудниц.

Другая писала:

«В подвале, под залом Афины нужно было укрыть тысячи предметов. Каждую вещь мы до половины закапывали в песок. Фарфоровые статуэтки, вазы, сервизы мы старались расставлять не только по размерам, но и по стилям – давала знать о себе профессиональная привычка музейщика».

Когда разрывались снаряды, хранящееся в песке хрупкое богатство Эрмитажа оставалось в целости и сохранности.

Гораздо меньше повезло каретному сараю музея: снаряд в мгновение превратил семь карет восемнадцатого века в щепки.

Старший научный сотрудник, хранитель отдела Запада Ольга Эрнестовна Михайлова поведала журналистам:

«Как-то Петр Петрович Фирсов, главный инженер музея, в нашем присутствии начал выламывать замок ржавой железной двери, ведущей в подвал. Открыв дверь, мы увидели море с плавающими в нем экспонатами. На воде покачивалась фарфоровая посуда, сорвавшиеся вниз с прогнивших канатов люстры. На ощупь, в абсолютной темноте, мы доставали затопленные, наполненные грязью и песком предметы».

Во время воздушных бомбардировок на крышах Эрмитажа по очереди дежурили все: от кровельщика и кладовщицы до экскурсовода и директора. Нужно было не проглядеть зажигалки, своевременно гасить их, ведь во многом безопасность музея зависела от состояния прикрывающих его чердаков. Все помещения музея были подготовлены к военному времени. После того, как в подвалах зданий Эрмитажа были отстроены бомбоубежища, во время налетов немецкой авиации многие ленинградцы, как и сотрудники музея с семьями, оставались здесь жить. Тут же работали, праздновали, поминали.

Художник Вера Владимировна Милютина вспоминала, как нелепо выглядели наскоро сколоченные деревянные койки рядом с позолоченной мебелью ХVII – ХVIII веков. Когда в Эрмитаже не стало электричества, на столах появились длинные венчальные свечи.

Архитектор и художник Александр Сергеевич Никольский писал в своем дневнике:

«Сидим в бомбоубежище № 3 под Эрмитажем уже три месяца. В нашей квартире битые стекла, холодно. Водопровод, канализация и электричество не действуют. Район в смысле обстрела неблагополучен. В убежище нет света уже полторы недели. Также нет отопления. Сидим в темноте при коптилках [11] Коптилка – простейшее осветительное приспособление, состоящее из банки с горючей жидкостью и фитилем. . Но чувствуем себя неплохо и предполагаем встретить новый 1942 год. Я склеил елку из полуватмана. Достать настоящую почти невозможно».

В одном из интервью заместитель заведующего отделом рукописей музея Елена Юрьевна Соломаха рассказала: