Светлана Самченко - Крейсер «Варяг». Судьба и легенда

Эскадренный броненосец «Петр Великий» на Ревельском рейде

Англичане, стремясь как можно быстрее нарастить численность своего флота, пошли по пути унификации проектов и стандартизации комплектующего оборудования. А в России для флота по единому образцу делались, разве что, пушки и пиронафтовые фонари. Одних только водомерных стекол для паровых котлов выпускалось 76 видов и типоразмеров. Или вот, например: есть единый средний калибр артиллерии – шесть дюймов (152 мм). Такие пушки можно ставить в башенных или барбетных установках, в щитах или без щитов. Но башни и щиты – у всех разные, взаимозаменяемость узлов и деталей отсутствует. А такая ситуация создает проблемы с запчастями при ремонтах: каждому кораблю подходит только что-либо свое, индивидуальное, которое и на портовом складе не всегда разыщешь, и у соседа по эскадре запасное не позаимствуешь… Только и остается, что достать чертежи и ехать на завод – добывать каждую мелочь через индивидуальный заказ.

Стремясь сократить расходы государственного бюджета, Морское министерство приказала казенным верфям жестко экономить, а частные поставило под строжайший инспекторский надзор. Казалось бы – благое дело… Но это начисто лишало строителей кораблей хозяйственной и технической самостоятельности. Чуть ли не каждую заклепку сопровождал ворох проектно-технической и финансовой документации. А требование беречь казенную деньгу нередко приводило к прямым нарушениям технологии сборки и даже к подмене материалов. Сосновый палубный настил дешевле тикового – и начихать на то, что скорость износа тика втрое меньше, чем сосны, а значит, чаще придется этот настил менять! Сиюминутная какая-то экономия получается – с повышенными расходами, заложенными на весь срок жизненного цикла корабля …

Многократные пересмотры проектов и нововведения прямо по ходу строительства приводили к затягиванию самого производственного процесса и неизбежным строительным перегрузам. Начальство в Морском министерстве чертыхалось и… меняло инженеров, руководителей работ, передавало заказы другим заводам. А там вся бумажная круговерть начиналась сначала. В результате у англичан броненосец строился года три, а в России – пять лет, а то и дольше.

К тому же, часто было не понять, кто и за что во флоте отвечает. Например, техническое состояние флота – компетенция Морского технического комитета Адмиралтейства. Именно там, в МТК, решались вопросы проектирования, строительства, надзора за заводами, испытаний, ремонтов, модернизаций. В МТК составлялись рабочие сметы и спецификации. При этом кадрового состава в комитете не хватало, в чиновничьих креслах сидели давно отплававшие ценз отставники, работавшие медленно и нудно. Зафиксирован случай, когда один из инспекторов МТК, работавший с казенным Балтийским заводом, за год ни разу не побывал на строящемся корабле – некогда было, с бумагами вечный завал…

Броненосный фрегат «Минин». Репродукция с гравюры М. Рашевского

При этом МТК зависел в своих решениях от Главного управления кораблестроения и снабжений, на котором висела ответственность за расход государственных средств. В ГУКиС работали военные чиновники, а не инженеры-кораблестрои-тели. А возглавлял управление вице-адмирал В. П. Верховский, которому лично императором велено было «на ветер казенных средств не бросать». Связанный царским приказом, Верховский вынужден был экономить на ремонтах и поставках оборудования, на выдаче угля при испытаниях и даже на стрелковых учениях – снаряд-то тоже денег стоит! В результате МТК требовал, а ГУКиС не давало… Результат предсказуем! А для того, чтобы как-то упорядочить деятельность двух вечно собачащихся меж собой министерских департаментов, например, объединив их, понадобилось проиграть еще одну войну – русско-японскую.

Броненосный фрегат «Князь Пожарский» на Дальнем Востоке

Вопросами морской стратегии и боевой готовности флота ведал, естественно, Главный морской штаб в лице его военно-морского ученого отдела. Казалось бы, где вести аналитику с прогнозами развития флота, как не там! Но ГМШ руководил повседневной жизнью большого флота, и долгосрочная аналитика велась постольку-поскольку, когда времени и сил хватит. А когда его тут хватит, если в 1881 году кораблестроительную программу пересмотрели в очередной раз, и обещали еще дополнить, когда Министерство финансов разработает проект нового бюджета?..

А ведь была еще и Морская академия, которая должна была разрабатывать на научной основе военно-морскую концепцию державы и готовить в Морском корпусе командные кадры обновленного флота. В корпусе, как считалось, юношам давали блестящее образование… Вот только вплоть до 1895 года в учебной программе отсутствовал такой предмет, как тактика. Парни из дворянских семей покидали стены элитного учебного заведения, замечательно разбираясь в военной истории и географии, в физике и гидродинамике, в навигации и астрономии, в электродинамике и в химии взрывных процессов. Многие потом даже видными учеными становились… Но было ли это образование в полной мере офицерским, если тактику и оперативное искусство они изучали факультативом по желанию или постигали на практике, уже участвуя в войнах? И не были ли результатом такого подхода к образованию бушевавшие на рубеже XIX–XX веков споры меж российскими адмиралами о необходимом составе флота и способах его боевого использования?

Броненосный фрегат «Герцог Эдинбургский»

А во главе всей этой громоздкой и инертной системы стоял начальник флота и Морского ведомства, председатель Амиралтейств-коллегии генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович Романов. Родной брат императора Александра III. Лучше всего о нем сказал его же собственный двоюродный братец – великий князь Александр Михайлович:

«Светский человек с головы до ног, «le Beau Brummell», которого баловали женщины, Алексей Александрович много путешествовал. Одна мысль о возможности провести год вдали от Парижа заставила бы его подать в отставку. Но он состоял на государственной службе и занимал должность, не более не менее, как адмирала Российского Императорского флота. Трудно было себе представить более скромные познания, которые были по морским делам у этого адмирала могущественной державы. Одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице».