Евгений Донтфа - Что мне сказать тебе, Мария-Анна

– Я не понимаю о чем вы говорите, Ваша Милость, – испуганно сказала девушка.

– Ты должна была сама мне всё рассказать. А я узнаю это через третьи руки. Нехорошо. – Шевалье хмуро поглядел на служанку. – Королева передала тебе крупную сумму денег. Сколько там было? Только не лги мне, Рози. Ведь я все равно узнаю правду.

– Двести ливров, – тихо проговорила девушка и опустила глаза. Она уже всё поняла.

– Двести ливров. Очень большая сумма. И думаю ты понимаешь, что эти деньги не принадлежат тебе. Ведь именно я выбрал тебя и представил Её Величеству. И только благодаря мне ты смогла прислуживать спутнику королевы. Ты ведь понимаешь это?

– Понимаю, Ваша Милость.

– Себе ты можешь оставить, – он помедлил, пытаясь найти какой-то баланс между своей жадностью и откровенной несправедливостью, – десять ливров. Остальное завтра утром принесёшь сюда, в мой кабинет. И тогда мы просто забудем об этом неприятном недоразумении и будем жить как раньше. Мы всегда должны стараться поступать правильно, Рози. По-христиански. Запомни это. Теперь ступай и поразмышляй о том как ты была не права.

Рози вышла из кабинета и направилась в кухню, на своё сегодняшнее рабочее место. В глазах у неё стояли слезы. Ей не особенно было жаль потерянных денег, но её сердце сильно угнетало тоскливое чувство что всё будет "как раньше". И странных незнакомцев, которые нежно целуют твою ладонь и с ласковой улыбкой заглядывают тебе прямо в душу своими яркими зелеными глазами в её жизни уже скорей всего больше никогда не будет.

16.

В окрестности Фонтен-Ри королевский экипаж прибыл под вечер. Но не доезжая примерно тридцати лиг до дворца, карета свернула с главной дороги под сень древнего леса. Примерно через час экипаж остановился у королевского охотничьего домика, который прозывался Зовущий лог. Королева несколько туманно объяснила Гуго, что он пока будет проживать здесь, а когда "всё будет подготовлено" его отвезут в Фонтен-Ри на встречу с принцем. Остальным она вообще ничего не стала объяснять.

За домиком присматривал пожилой мужчина по имени Жан Левандор. Это был невысокий, но весьма широкоплечий, крепко сбитый человек с черной повязкой на левом глазу. Он имел темные лишь слегка тронутые сединой курчавые волосы, косматые брови, густую бороду, которая росла чуть ли не от самых глаз и мощный греческий нос. Своею грозною наружностью он походил на старого морского разбойника, человека мрачного и безжалостного. Облачение в допотопный черный бархатный кафтан только усугубляло это впечатление. Перед королевой он не расшаркивался, чуть поклонился и не выказывая ни малейшей радости или приветливости, церемонно произнес:

– Ваше Величество.

Мария-Анна кивнула ему и направилась к дому. Гуго следовал за ней. Перед крыльцом Мария-Анна сделала знак Ольмерику и тот и двое его подчиненных застыли внизу у ступеней, перегородив вход. В дом вошли только Гуго и королева.

Внутри было много громоздкой мебели, тяжелых скамей и кресел, пышных ковров, пыльных звериных шкур, гобеленов, чучел животных, серебряной и медной посуды, тяжелых канделябров и старинного оружия. В большом камине вовсю трещало веселое пламя, слегка гудело где-то в трубе и пахло сосновой смолой и некоторой затхлостью бытия.

– Тебе будет здесь хорошо, – сказала Мария-Анна, – старый Жан присмотрит за тобой. И Родвинг тоже.

Она пристально поглядела на него.

– Я оставляю его для твоей защиты от всяких случайностей, а не чтобы стеречь тебя, понимаешь? Ведь ты же не намерен сбегать?

– Зачем? Ведь ты же и так меня отпускаешь.

– Но ты же не веришь мне.

– Я очень хочу увидеть сына. Твоего сына, – поправился он. – И как бы я не относился к тебе, мальчик здесь абсолютно ни при чем. И если я чем-то могу помочь ему, то я хочу помочь.

Она несколько секунд испытующе глядела на него, потом отвернулась и отошла к камину.

– Я…, – она замолчала. – Я намерена… то есть я должна конечно же попросить у тебя прощения. – Она обернулась и посмотрела на него. Она была очень взволнована. – Чтобы ты мог…, – она оборвала себя и прошлась по комнате. – Или даже покаяться перед тобой за всё что я сделала, – она почти физическим усилием выталкивала из себя слова. – Но, наверное, это будет бессмысленно. Ты мне не поверишь. – Она вопросительно поглядела на него.

Он подошел к ней, очень близко, глядя сверху вниз в её сверкающие глаза.

"Конечно я не поверю тебе. Сейчас я уже знаю что ты одна из самых лживых, злобных, алчных тварей на свете. Ты бессердечней и безжалостней любой самой ядовитой змеи. Ты убиваешь людей легко и просто словно они комары. Ты расправилась с человеком, который любил тебя, расправилась самым чудовищным образом, ты опустила его в могилу даже не имея жалости сначала убить его до конца. И просто забыла о нём, ни на миг не задумываясь над тем насколько ему тяжело и больно в этом могиле. Я знаю что должен взять тебя за шею и придушить прямо здесь и сейчас. Но скажи мне, Мария-Анна, почему вместо этого, когда я смотрю в твои глаза, мне хочется опуститься перед тобой на колени, мне хочется взять твои святые пальцы и прижать их к своим губам и умолять тебя простить меня за мои гнусные мысли, за то что я был несправедлив к тебе, за то что я не служил тебе как должно, за то что я смел думать что могу судить о поступках такого небесного создания как ты. Я знаю, книги говорят, что Люцифер всегда был самым прекрасным из ангелов Господних и многие предались ему не по причине зла в своей душе, а не сумев противостоять его красоте, восторженные и очарованные ею. Может быть и ты сродни ему, подсказывают мне книги, черная душа в прекрасном обличье. Но что мне эти книги, они глупы и бездарны по сравнению с тобой, они теряют всякое значенье, когда я смотрю в твои глаза, и сердце моё знает что нет в тебе ничего дьявольского и быть не может, потому что твоя красота безупречна и я хочу умолять тебя о прощении, но знаю что не достоин его".

– Не надо ничего просить у меня, Мари, – проговорил он, – я и так отдам тебе всё что смогу.

– Почему? – Спросила она, сделав шаг вперед и встав практически вплотную к нему.

Он долго смотрел на неё и потом сказал:

– Помнишь как поётся в одной старинной английской балладе: "Если бы я сказал, что люблю тебя, ты наверное подумала бы что здесь что-то не так".

– а ты хочешь это сказать? – Спросила она.

– Я хочу сказать что память о любви это иногда почти тоже самое что и сама любовь.

Он отошел от неё и сел в одно из кресел.

– Я буду ждать здесь встречи с Робертом. Не волнуйся, я никуда не денусь. Делай что нужно.

Она еще постояла, разглядывая его и вроде бы собираясь что-то сказать. Но потом развернулся и быстро вышла.