Олег Борисенко - Звезды над Ямалом

– У тебя есть на примете такой отряд?

– Да, великий хан, есть. Это воины, что из Дербента осенью пришли. Рвутся они в поход, засиделись в Адисе 4 4 ** Адис – ныне Темрюк. **. Да и жалование им нечем платить, пускай они сами себя покормят.

– Согласен, – перебирая четки, вздохнул Джанибек Гирей. – Но не мало ли воинов ты хочешь послать?

– Достаточно, великий хан, чтоб разогнать обоз урусов. На Дунае неспокойно, не можем мы дать им в подмогу янычар. Каждый воин на счету. Не окрепли мы еще после битвы под Молодью, сильно большой урон понесли от князя Воротынского.

Сибирь.

Яна, показав рукой на небольшое стадо косуль, приглушенно обратилась к сыну:

– Ну-ка, Емелька, стрельни-ка одну, на привале мяска свежего отведаем.

Антип потянулся было к прикладу своей пищали, но атаманша его упредила, положив свою ладонь на кисть отставного десятника.

– Пущай Емельян попытает удачи, а ты, Антипушка, с саней сойди да под узды лошадку нашу возьми, а то рванет ненароком животина, выстрела испужавшись.

Антип спрыгнул с саней и, прикрываясь крупом лошади, повел ее в поводу. Емелька вскинул ствол и, слегка прицелившись, спустил кремневый курок своего мушкета. Грянул выстрел.

Лошадь дернулась, но Антип, удержав ее, успокоил, погладив рукой по морде. Дым рассеялся, и только белые попки косуль, отдаляясь, засверкали по полю.

– Видно, Емелька, стрелок из тебя, как из навоза пуля, – усмехнулся Антип, разглядывая опустевшее поле.

Но стадо косуль почему-то развернулось и вновь понеслось на путников. Антип подбежал к саням, крикнув Яне: «Держи вожжи!» – и, схватив свою пищаль, подготовил ее к выстрелу. Стадо приближалось, десятник приложил тлеющий трут к пороховой ложе пищали.

– Татары! Не стреляй! – закричала Яна, но Антип уже выстрелил.

Самец, бежавший первым, рухнул в снег, остальное стадо, взяв чуть в сторону, перемахнуло через санный след.

На горизонте виднелся конный отряд в десять сабель.

– Заряжай, Емелька, – крикнул десятник пасынку и сам стал протирать шомполом ствол своей не остывшей еще пищали.

Яна вытащила из сена кольчугу и кинула сыну:

– Надевай.

Сама же, достав утятницу, укрылась за корзиной со скарбом. Страха не было. Люди, привыкшие жить в условиях постоянной опасности, готовились принять бой.

Всадники приближались, охватывая полумесяцем одинокую санную упряжку. Выдвигаясь со стороны восходящего солнца, они, пустив коней шагом и изредка показывая ногайками в сторону путников, о чем-то гоготали меж собой.

– Емелька, погоди-ка чуток, пока я не выстрелю, и бей опосля меня першего всадника по левую руку, – жуя соломинку, указал пасынку Антип, – я же пальну крайнего по правую руку.

– А ты, моя любушка, – улыбнувшись Яне, посоветовал, – лупи опосля нас сечкой по коням в середку. Снег нынче мокрый, вязкий, в галоп кони не пойдут по целине, так что успеем перезарядить. Главное – при повторном заряжании посчитайте до двадцати, чтоб все угольки в стволах потухли, а то заряжать начнешь, а ствол в руках и разорвет. Спешка нужна только при ловле блох, а тут, в огненном бое, степенность соблюдать надобно.

– А може, мимо проедут? – стуча от возбуждения зубами, шмыгнул Емелька.

– Ага, жди Петра до утра. Эти-то точно наши гости, – и, желая успокоить парубка, Антип толкнул его в плечо. – Тут я басен вспомнил, про гостей незваных. Пришли мурзы к царю-батюшке и просят: измени поговорку «Незваный гость хуже татарина», а то обижаются подданные твои. Царь подумал и издал указ – поговорку изменить и говорить отныне иначе: «Незваный гость лучше татарина!»

Емелька, перестав стучать зубами, рассмеялся:

– Так что в лоб, что по лбу, все едино.

Всадники остановились. Двое из середки, ткнув пятками в бока, отделились от десятка и так же степенно направились к саням. Один нагнулся над убитой косулей и, подняв за заднюю ногу, уложил ее впереди себя поперек седла.

– А ну! Не балуй! – крикнул Антип, выходя с пищалью из-за возка со скарбом.

– А то шо? – раздалось в ответ.

– Братцы! – опустив ствол оружия и срываясь на фальцет, крикнул отставной десятник.

– Кому братцы, а кому разъезд боярина Пашкова! – раздалось в ответ.

Но Архип, уже отложив пищаль на пожитки в санях, сняв тулуп и ударив шапкой оземь, ринулся по снегу к казаку, сидевшему верхом с косулей.

– Губа, едрит твою налево! И Ак Байтал под тобой! Ах вы, старые пердуны! Живы, безобразники!

И, обернувшись к Емельке, сотник улыбнулся:

– Опусти пищаль, казачки это, свои. И конь, про которого я давеча сказывал тобе, тоже тут.

Глава 6

Сибирь. Урман. Изба Никития.

Уж седьмицу проживал в Никитиной избе Юрка. Общаясь со старцем, он постепенно вживался в новый образ. Теперь он мурза Юсуп, сын мурзы Ибрагима, который когда-то зарезал Кучум хана, и был побратимом с Истомой (Филиппом) Пашковым.

Мурза есть царевич, а царевич свою родословную должен знать до двенадцатого колена. Вот и корпел мурза Юсуп, заучивая имена, даты и прошлое своих родственников. А Никитий пестовал его, каждый раз требуя повторить какой-нибудь эпизод из жизни своих родственников.

– Ну-ка поведай мне, мурза Юсуп, на какой реке стоял аил твоего деда Сабира?

– На реке Яман, в Ишимской степи, отче, – отвечал Юрка-Юсуп.

– Верно глаголешь. А с кем Ибрагим вышел на кулачный бой супротив кузнеца Архипа?

– С ногайским мурзой Самедом. И были они вместе отпущены Ермаком из плена. И побратались навеки.

– Добре усвоил. А ведаешь ли, мурза, почему тебе легко дается все это?

– Может, память хорошая?

– Кровь твоя помогает тобе. Потомок ты мурзы Ибрагима и близкий родственник правителя Сибири – Едигер хана. А так как Едигер хан и Бекбулат были братьями, Ибрагим – племянник Бекбулата. Вот и получается, что Кучум хан – ваш кровник. И стало быть, сын Кучума, Алей, – кровник твой. Как только царевич Алей прознает о твоем появлении, сразу станет тебя разыскивать. Отомстить пожелает тобе за смерть отца своего.

Но есть, Юсуп, и друг у тобя, Аракелом величают, он родственник Самеда, а идет он в Сибирь из Крымского ханства и ведет три сотни воинов, дабы побить отряд воинов воеводы Афанасия Пашкова. Вот и сходится, что только ты можешь остановить и развернуть вспять отряд ногайцев. Помочь надобно воеводе Пашкову пустить корни на земле Сибирской. Он дошел до Царева кургана, но, заблудившись с обозом в метели, прошел на восток чуть ли не на сто пятьдесят верст.

– А коль не примет меня воевода? Не поверит, что отцы наши – братья названые? – усомнился Юрка.

– Примет. Есть у воеводы холоп по имени Тишка. Нянька его. Будет тобе допрос он чинить. Вот и расскажешь ему тайны тайные, которые токмо в роду Пашковых и ведают, да хранят за семью печатями. Особливо расскажешь, как батюшка твой перший раз спас Истому, когды он тонул в речке. А во второй раз грудь подставил, приняв стрелу, в Истому пущенную. Для пущей веры расскажешь, что под Казанью у Истомы конь был о белых чулочках на передних ногах. Афоня Пашков поверит, он в отрочестве первый раз в седло сел на него, должон помнить сего коня. Ну а самое першее в нашем деле – на пальце твоем будет перстень чингизида. Такие перстни простолюдины не носят. Аркар Исатай его подарил Ванюшке, когды он Ваулихана, сына его, вылечил от немощи лютой. Ваня ужо на подъезде. Передохнет он с дороги, познакомитесь, и через несколько дён пуститесь в путь.