Владимир Стрельников - Солдаты Сумерек

– Раньше не могла сказать?!

Девушка виновато опустила голову, бархатные глаза сразу заблестели. Поэтому постарался «отключиться» от новой боли и спросил как можно более миролюбиво:

– Тебя как зовут-то, красавица?

Она замешкалась, посмотрела испуганно, но потом решительно представилась:

– Сусанна!

«Да, имечко, прямо скажем… Чем-то на леденец смахивает!» Ещё раз, сверху донизу осмотрел. От откровенно мужского взгляда сиделка аж запунцовела. А Феоктистов вдруг почувствовал, что тоже предательски краснеет. Юное сердце засбоило, забилось часто-часто. Накатило огромное смущение от этой нежданной близости. От того, что они совершенно одни, в этой тесной полутемной комнате. Он просто не знал, что делать в присутствии юной, искренне робеющей перед ним незнакомки. Красавица ведь, кажется, тоже что-то испытывает? Голова сладко закружилась. Молодой «оборотень» отвык от девичьего внимания. Даже слова застряли в горле. Оставалось лишь защититься от самого себя иронией: «А вообще – девочка что надо!»

Она словно услышала это. Широко распахнула свои карие глазищи и искренне улыбнулась. От чего сердце Володьки ещё раз ухнуло куда-то в район желудка. Он смежил веки и просто полежал, успокаивая некстати взбесившееся дыхание. Наконец, сообразил попросить её о чём-то конкретном:

– Сусанна, помоги мне выйти во двор!

Потом ещё пару минут с увлечением спорил с этой очаровашкой, доказывая, что все полученные им колото-резаные, а также прочие раны лечатся движением. При этом ссылался как на авторитет бабушки Линде, так и на свой печальный опыт. Разумеется, убедил. А когда опёрся о жаркое девичье тело, даже боль отступила от внезапно нахлынувшего томного вожделения.

Сусанна осторожно вывела его из избушки. Что-то толокшая в ступке колдунья всполошилась, всплеснула руками, выронила пестик.

– Все хорошо, бабуль. Я уже на ногах!

– Ну, вот и слава Господу-Создателю! – неожиданно умилилась она. – А то я уж и нехорошее думать начинала.

– Я что, долго был без сознания? – тихо спросил Феоктистов.

– Сегодня десятый день, – ещё тише ответила девушка. От удивления обвис на её не по-женски сильных руках.

– И что, ты все десять дней около меня сидела?!

Она лишь утвердительно кивнула. Потом весь остаток дня Володька грелся на солнце. Иногда пил крепкий мясной бульон, вперемешку с травяными отварами, и потешался над тем, как Зубров периодически порывался его обнять, но неизменно отгонялся бдительной сиделкой. А вечером, когда та снова собралась дежурить, с удовольствием потрепал горячую девичью руку:

– Спасибо, Сусанна! Но этого больше не нужно. Мне теперь уже ничего особо не сделается, а вот себя измучаешь. А ведь общение с тобой мне здоровья прямо на глазах прибавляет!

Девушка потупилась, но опять не сдержала искренней улыбки. И он решился:

– Слушай, а почему ты со мной так возишься? Я ведь даже не знаю тебя!

– Потому что вы спасли меня. От рабства. И бесчестья. А может, и от смерти. Так как позора я бы не перенесла. Я вам так благодарна!

– А! Ну, тогда да, конечно! – смутился Феоктистов. – Но я же, вроде как, «оборотень». Неужели не боишься?

– Сначала немного боялась! – честно призналась девушка. – А сейчас нет.

– Это, конечно, хорошо. Но почему?

– Оборотни плохие. Беспощадные убийцы, и живут только для себя. А вы с Николаем хорошие. Крестьяне вас теперь очень уважают. Ну, правда, и боятся ещё.

– А ты не крестьянка, что ли?

– Нет. Мой отец свободный кузнец. Мы живем недалеко от Солми. Отдельно.

«Теперь понятно, почему у неё такая мускулатура. Папе помогает!»

– Ага! В твоего отца, значит, крестьяне тоже считают немного колдуном?

– Ну, да! Правда, не таким сильным, как бабушка Линде. И добрым.

– А она тогда кто? Злая колдунья?! – искренне удивился Володька. Смущение Сусанны было весьма красноречиво. «Кстати, а называет-то её так же, как и мы!»

* * *

Через три дня он отвез Сусанну домой. Выздоровление шло, и Феоктистов сам запряг в телегу мерина. Отцом девушки оказался тот самый рослый детина, о голову которого Николай сломал копьё. Кузнец угрюмо встретил «оборотня» у порога небольшого деревянного дома, что стоял на отшибе от деревни. Правда, увидев, что дочь ухаживала не за его обидчиком, несколько смягчился. А к концу вечера распил с гостем бочонок эля и вообще раздобрел. Тем более пиво Эдвин Смит в основном осилил сам. Раненый Феоктистов лишь понемногу поддерживал компанию. Кузнец даже ушёл в дом, чтобы «свободный воин» смог достойно попрощаться с его дочью. Хотя до этого жёстко пресекал все попытки крестьян поухаживать за Сусанной. Володька смутился и на прощанье неумело чмокнул подавшуюся к нему девушку куда-то мимо губы. Но в ответ она сама обхватила его за шею, и второй поцелуй получился таким, что ещё половину дороги у него сладко шумело в голове.

Через пару дней Феоктистов попробовал охотиться с луком, а на девятые сутки приступил к тренировкам с холодным оружием. Силы быстро возвращались, хотя рубцы ещё порой вскрывались, да вернулись тошнота и головокружение. К Эдвину он теперь ездил чуть ли не через день, используя уникальную возможность чинить и усовершенствовать железное вооружение. А кузнец не переставал удивляться смекалке в обращении с металлом, которую проявлял нежданный приятель дочери. Нравилось отцу Сусанны и усердие «оборотня». Володька всегда, чем мог, помогал ему – и в кузнице, и по хозяйству. С помощью Смита он восстановил свой шлем, отбивающий удары копья. А для усиления голоса придумал установить в него пластинки-резонаторы. В сочленения брони нанёс спиральные борозды с топлёным салом, от чего трущиеся места в доспехе начали смазываться.

Раз в неделю Володька парился с кузнецом в баньке, которую они с Николаем поставили у своей избушки. Эдвин легко преодолел страх перед церковным запретом на мытьё, так как и до того был далеко не безгрешен, и постоянно наслаждался эффектом. А вечно грязные крестьяне не могли привыкнуть к его новому цвету. Теперь Смита при всём желании нельзя было назвать «Чёрным» – его кожа лучилась здоровым красным цветом. А Сусанна вообще расцвела подобно грозди юной сирени. Теперь она только и жила трепетными ожиданиями очередного визита своего «рыцаря-оборотня».

Правда, о дальнейшей судьбе их взаимоотношений никто старался не говорить. Лишь однажды, в промежутке учебных боёв, Зубров не выдержал:

– Слушай, а ты любишь Сусанку?

Феоктистов аж поперхнулся:

– Чего?! А… Ну, люблю конечно. Только, пожалуй, как-то не так.

– Это как не так?

– Ну, словно не хватает чего-то. Впрочем, я любил одну девчонку. Ещё там, у нас. Ну и было так же. Наверное, это и есть любовь… Да, я люблю ее!