Владимир Андриенко - Протокол допроса. Смерть командарма

– Товарищ Кравцов у себя? – спросил лейтенант.

– Да. Но он занят и просил никого к нему не пускать.

– У меня дело срочное. Он приказал о таком докладывать немедленно! Доложи ему, Синицына.

Сержант поднялась с места и вошла в кабинет. Вскоре она пригласила лейтенанта.

– Он вас ждет, товарищ лейтенант!

Офицер вошел.

– Разрешите, Григорий Михайлович?

– Заходи, лейтенант. Что у тебя?

– К нам вчера доставили двух людей, товарищ майор. Мужчину и женщину.

– И что?

– Похоже, что одна из них Едена Музыка журналистка из газеты «Волынь».

– Музыка?

– В нашей картотеке по колаборантам она есть. Даже есть информация, что она в составе местного руководства ОУН, товарищ майор.

Лейтенант показал Кравцову документ.

«Музыка Олена Станиславовна. 1923 года рождения, уроженка села Радошевка Деркальского района Тарнопольской области., по национальности украинка, гражданка СССР, с 1940 по 1941 год комсомолка, по происхождению из крестьян. Дед Музыки Омельян был крестьянином середняком и занимался С/хозяйством. Отец Станислав Музыка получил образование в тернопольской гимназии, а затем в Станиславском училище для учителей.

С осени 1941 года Олена Музыка активный участник организации ОНУ-Б (Бандеры). Работала корреспондентом в газете «Волынь». Поддерживала связь с сотней УПА-Север «Перша Варта» (Первая стража). По сведениям наших агентов состояла в связи с сотником Ястребом, командиром «Первой стражи».

В декабре 1943 года против Музыки О.С. люди из ОУН выдвинули обвинение в предательстве. Но подробности неизвестны. С января 1944 года числится среди пропавших без вести».

– Ты уверен, что у тебя в камере именно вот эта девица? Она что призналась?

– Назвалась другим именем. И документы имеет на другое имя. Но очень похожа.

– А кто с ней?

– Молодой мужчина. Из наших военнопленных.

– Военнопленный?

– Бывший сержант Красной Армии. Содержался немцами в лагере для военнопленных в Квитчанах.

– В Квитчанах? А это интересно, лейтенант. У нас уже пять человек проходит по Квитчанскому лагерю. И все агенты Абвера. Где он у тебя?

– В камере, товарищ майор.

– Давай его сюда!

***

Лавров на допросах решил не называть себя. Стал придерживаться легенды, которую для него придумали в Абвере, что он бывший сержант Красной Армии, который попал в плен и бежал из немецкого лагеря для военнопленных в Квитчанах. Затем раздобыл справку из немецкой управы на имя Остапа Штрока.

И вот его снова вызвали на допрос. Уже в третий раз. На этот раз говорить с ним захотел лично начальник отделения СМЕРШа в Луцке.

– Выходи! Тебя начальник требует! Живее!

Лавров вышел из камеры.

– Лицом к стене! – прозвучала команда.

Лавров выполнил требование. Щелкнул замок камеры. Бывший лейтенант НКГБ мог легко уложить двоих конвоиров и завладеть оружием. Но делать этого не стал, хотя вызов к начальнику его удивил.

– Вперед! – прозвучала команда.

Лавров пошел.

Пожилой конвоир сказал молодому тихо, но Лавров мог его слышать:

– Сам вызывает! Отбегался парень. После майора ему только одна дорожка.

– Верно! – отозвался молодой. – К стенке.

В кабинете Лавров сразу узнал офицера, который его вызвал. Еще бы! Это был Кравцов! Он ведь служил под его началом в Харькове в 1941 году, и затем они пересекались в 1942-ом.

– Лавров? – искренне удивился Кравцов. – Вот кого он никак не ожидал здесь встретить.

– Товарищ капитан? – Лавров назвал его по старому званию.

– Майор, – поправил его Кравцов. – Хотя ты ведь погоны не носил еще. В 1943 году ввели. Я майор контрразведки СМЕРШ. Садись, лейтенант.

Лавров сел.

– Откуда ты здесь, лейтенант?

– Был сотрудником Абвера, если ты не забыл.

– Как такое забыть. Но я не про Абвер, лейтенант, а про наше управление, в котором ты служишь. В отделе у Нольмана в НКГБ? Меня после в 1943-ем году перевели в новую структуру СМЕРШ. Хотя Нольман отдавать не хотел. Хорошо мы с тобой тогда в 1942-ом поработали в Харькове.

– Я после Харькова снова оказался в разведшколе Брайтенфурт под началом у майора Абвера Лайдеюсера. Получил задание в Ровно и через штаб партизанского отряда связался с Нольманом в ноябре 1943 года.

– А здесь как?

– Я был внедрен в один из отрядов УПА. Но мне пришлось бежать. Вместе с Еленой Музыкой.

– Так она все-таки Музыка? А то мой лейтенант сомневается.

– Я не могу тебе всего рассказать, майор. Но она также сотрудник нашей разведки. И нам с ней пришлось бежать. Нас приговорили к смерти за измену. Меня и её.

– Кто приговорил?

– Служба безопасности националистов. Слышал про эс-бэ?

– Как не слышать.

– Я перебил охрану, и мы с Еленой бежали.

– В Луцк?

– Да. Скрываемся здесь с января 1944 года. Сидим без связи и без дела.

– Я доложу о тебе и о ней. Завтра же доложу, лейтенант.

– А можешь оказать мне услугу, майор?

– Какую?

– Не докладывай пока ничего.

Кравцов не понял Лаврова:

– Ты о чем, лейтенант? Как не докладывать? Ты офицер НКГБ. И твой начальник должен знать, что ты в Луцке.

– Боюсь, майор, что меня списали.

– Что это значит?

– Как отработанный материал. Как у нас списывают агентов? Ты не забыл?

– Но с чего ты взял?

– Мои позиции в отряде УПА Варта были довольно крепкие. И вдруг все кончилось. И сразу поступил категорический приказ о моей ликвидации. И даже мой начальник сотник Ястреб ничего для меня сделать не смог. А это значит одно – меня сдали со всеми потрохами. И сделать это мог Нольман. Через него к немцам попали сведения, дискредитирующие меня. А от немцев они попали в штаб УПА.

– Это твое предположение?

– Почти уверенность, майор. Мой начальник в Абвере мне не верил и, похоже, использовал только для игры с Нольманом. Нольман это понял и решил меня «слить».

– Для какой цели?

– Этого я не знаю. Но ты знаешь многоходовки Нольмана. В его планы не входит то, что я жив. И если ты доложишь обо мне, то боюсь я и недели после этого не проживу.

Кравцов задумался. После операции по барону фон Рунсдорфу он был на хорошем счету и все его прежние неудачи пока забылись. А если сейчас он не выполнит свой долг и скроет Лаврова, то неизвестно как все может повернуться. Он ведь совсем не в курсе работы Нольмана сейчас.

– Ты не понимаешь, Лавров. Я сотрудник СМЕРШ. Здесь мой отдел работает по выявлению вражеской агентуры и местным предателям. ОУН и УПА в зоне приоритетного интереса. А ты имеешь отношение к этому. И ты работал как агент НКГБ. Это докажет твою полезность, лейтенант.

– Я готов отдать тебе весь расклад. Все что я знаю по УПА. Но не сдавай ни меня, ни Лену Нольману.

– Но, если я так сделаю, что станешь делать после этого ты?

– Снова стану работать и докажу свою нужность. Только так я смогу сохранить жизнь и себе, и ей. Ведь никто не знает, что ты меня узнал, майор.