Александр Волков - Зорро

— А нельзя ли как-нибудь ускорить этот процесс? — спросил дон Росендо. — Меня, признаться, мало устраивает столь беспокойное соседство!

— Ускорить? — усмехнулся дон Диего. — Местные легенды говорят, что когда-то колдуны могли проделывать что-то в этом роде — вызывать дождь посреди засухи, отводить от селения горную лавину, — но про управление шаровой молнией я что-то не слыхал… Индейцы называли ее глазом своего бога Уицилопочтли и замирали при ее появлении, как соляные столпы, покорно ожидая, когда глаз бога сам выберет из них свою жертву!

— Что ж, хорошенькое утешеньице, — пробормотал дон Росендо, прислушиваясь к легкому потрескиванию.

Тем временем дон Диего запалил от трута небольшой смолистый факел, невесть откуда взявшийся в его руке, повернулся и, не говоря ни слова, направился к конец галереи, огибающей первый этаж особняка. Дон Росендо поднял голову и увидел, что щели между половицами померкли, как если бы огненный шар поплыл вслед за доном Диего, который уже дошел до угла галереи и, воткнув факел в кованую петлю настенного канделябра, осторожно достал из-за пазухи какой-то небольшой сверток. Любопытство подтолкнуло дона Росендо сделать шаг вперед, но дон Диего властным коротким жестом остановил его и, склонив голову к свертку, что-то неразборчиво забормотал.

«Еще один сумасшедший — не многовато ли для одного вечера?» — подумал дон Росендо, вспомнив, как при появлении блюда с жареным поросенком побледнел и отшатнулся от стола падре Иларио, как его привычная рука частыми крестами забросала вылетевший из-под стола дым жаровни, как болезненно скривились в молитве тонкие бескровные губы. И тут как бы в подтверждение его опасений из конца галереи послышался приглушенный голос дона Диего.

— Не подведи, Гермес! — шептал тот, уткнувшись носом в сверток и прикрывая его широкополым сомбреро, сплетенным из блестящей коричневой соломки. — Дай свечку, а потом закрути петлю, и все это винтом, винтом…

«Бред, — мелькнуло в голове дона Росендо, — сперва легенда про какой-то глаз, теперь вот это…»

Однако все эти обрывочные мысли отнюдь не мешали дону Росендо зачарованно следить за действиями своего приятеля, который, по-видимому, так увлекся своей странной игрой, что перестал обращать внимание на все, кроме свертка и шара, зависшего над половицами верхней галереи и золотым световым лезвием как будто рассекавшего по пробору склоненную голову дона Диего. Но вот голова дрогнула, над краем шляпы показался высокий лоб, черные, широко поставленные глаза с каким-то чуть ли не молитвенным выражением устремились вверх, а затем дон Диего быстро шагнул к перилам, вскочил на них и, вцепившись рукой в мокрые стебли виноградных лоз, с силой рванул их вниз. В сплошном лиственном ковре открылась широкая брешь, и ослепительное сияние шара разлилось по всему двору, позолотив бревенчатую стену конюшни, ворота и будку Бальтазара, покрытую блестящей от дождя рогожей. Дон Диего перескочил через перила, выбежал на середину двора и, широко раскинув руки, встал под частыми водяными струями, словно приглашая огненный шар в свои объятия. В его ладони по-прежнему был сжат небольшой сверток, приглядевшись к которому, дон Росендо отчетливо различил над его раструбом гладкую голубиную головку с коротким породистым клювиком и черной жемчужиной глазка. Тем временем шар медленно выплыл сквозь образовавшуюся прореху и повис среди дождевых струй примерно в десяти шагах от дона Диего. Сияние его становилось все нестерпимей, в воздухе вокруг дона Диего с потрескиванием сновали блестящие белые червячки, но тот продолжал стоять неподвижно, напоминая статую, отлитую из серебра и, по странной прихоти скульптора, облаченную в костюм живого человека.

Но вдруг правая рука «статуи» дрогнула, ладонь разжалась, и из нее с шелестом вырвался ослепительно белый голубь с узким длинным хвостом и мохнатыми, широко растопыренными лапами. Шар вспыхнул уже совершенно невозможным бриллиантовым блеском, но трепещущий крыльями голубь словно поглотил его сияние, мелькнув по неподвижному лику дона Диего густой дымчатой тенью. Дону Росендо даже показалось, что птица вот-вот вспыхнет, как горсточка магния на полочке камеры-обскуры, но вместо этого голубь вдруг плавно взмыл вверх, завис над двором и выставил растопыренные лапы по направлению к шару, словно намереваясь закогтить его на манер коршуна, высмотревшего среди травы отбившегося от наседки цыпленка. Шар задрожал, побурел и, медленно вращаясь вокруг собственной оси, устремился к голубю. Скорость его все увеличивалась, но в тот миг, когда перья на мохнатых птичьих лапах, казалось, вот-вот вспыхнут, голубь сложил крылья, камнем рухнул вниз и тут же взмыл вновь, описав вокруг шара широкую овальную петлю. На верхней точке он опять завис, и шар снова устремился к нему, уменьшаясь в размерах и теряя очертания среди частых дождевых струй. Голубь вновь описал петлю, но дон Росендо не столько разглядел, сколько угадал этот маневр по алому исподу крыльев, мелькающих в бледном рассеянном сиянии возносящегося светила. После третьей петли огненный шар почти исчез из виду, обратившись в точку размером с речную жемчужину, и вскоре тьма окончательно поглотила его.

Дон Росендо выдернул из железной петли факел, оставленный доном Диего, и, приблизившись к перилам, поднял его над головой. Неверный порывистый свет выхватил из мерцающей водяной мглы фигуру человека с широко раскинутыми руками и высоко поднятой головой. Дождевые струи хлестали его по лицу, по плечам, но он, казалось, не обращал на это никакого внимания, всецело поглощенный видением, уже неразличимым для глаз дона Росендо. Вдруг он вздрогнул, хлопнул в ладоши и, вскинув руки над головой, выхватил из темноты мокрый трепещущий комок перьев.

— Умница, Гермес, молодец! — донеслось до слуха дона Росендо. — Я знал, что ты с ним управишься!..

С этими словами дон Диего сложил потрепанные крылья своего любимца и, упрятав его за пазуху, весело посмотрел на дона Росендо из-под размокших полей своего сомбреро.

— На этом номере мы с Гермесом могли бы загребать сумасшедшие деньги! — воскликнул он, неспешно направляясь к галерее. — Одна загвоздка: шаровая молния есть чистая игра природы, которая не может возникнуть по прихоти человека!.. Вы согласны?

— С чем? — спросил дон Росендо. — С тем, что этот дьяволов шарик не выдуть из кузнечного горна, или с тем, что публика готова будет вывернуть карманы, лишь бы не подставлять под его испепеляющий жар свои драгоценные головы?..

— И с тем, и с другим, — рассеянно пробормотал дон Диего. — Или денежки на стол, или голову под топор — игра природы! — С этими словами он нерешительно остановился перед перилами и, стянув с головы сомбреро, стал стряхивать дождевую воду с его широких полей.