Сергей Шаповалов - Русский город Севастополь. Книга первая

– Ох, Павел Степанович, у твоего Савелия чудесная похлёбка выходит.

– Сейчас ещё кефали жареной принесут. Знаю, что ты её не любишь, но камбалу не достали.

– Ну, почему же? – возразил Бутаков. – Люблю, просто, когда на берегу торчу, так чуть ли не каждый день мне хозяйка кефаль готовит. Сам скоро в кефаль превращусь. Она из крымчаков, упрямая. Я говорю ей: свинины свари. Она ругается сразу: свинина грязная, собака грязная. Ну, хорошо, барашка. Барашек ей дорого. Камбалы, говорю, нажарь. Камбала для неё вонючая. Никак не угодить.

В дверях появился ещё один офицер. С порога сообщил:

– Сейчас Истомин с Корниловым обещали быть.

– Как, и Владимир Алексеевич будет? – удивился Бутаков. – Он же домосед, каких свет не видывал.

– Скучает нынче Корнилов. Елизавету Васильевну в Николаев с детьми отправил. Тоскливо сидеть одному в пустом доме, – объяснил Нахимов.

Павел чувствовал себя немного скованно в новой компании. Все смуглые от южного солнца, живые, разговаривали громко, открыто. В Английском флоте офицеры, в большинстве своём, надменные, закрытые, чопорные….

Он принялся разглядывать иконы в углу у двери. Потом его заинтересовали сувениры, стоявшие на комоде. Большие перламутровые раковины, индийские слоники, вырезанные из кости, пузатый китайский болванчик с хитрой улыбкой, черепашка из зелёного камня. Посредине в золочёной рамке стоял портер адмирала с волевым лицом и строгим взглядом. Перед портретом лежал старый морской кортик в простых ножнах.

– Лазарев, Михаил Петрович, – пояснил Нахимов. – Наш отец и учитель.

– Вот он какой был. Я ни разу его не видел, – признался Александр.

– Три года уже, как ушёл от нас. Хотели на кладбище склеп поставить, но капитаны собрались и решили возвести Владимирский собор, где прах его и упокоим. Возле библиотеки уже фундамент заложили. – Нахимов поправил портрет. – Большой был человек. Великий. Он из нас из всех настоящих моряков сделал. Мы все – дети его. Флот поднял Черноморский. До него во флоте бардак был полный. А он, как пришёл, так сразу порядок навёл.

– Я слышал, что адмирал Лазарев настоял на комплектации флота пароходами, – вспомнил Александр.

– Верно. Не только в том его заслуга. Синопский бой выиграли благодаря бомбическим орудиям. Именно Михаил Петрович вооружил наш флот этими пушками. Сколько доказывал чиновникам из адмиралтейства: необходимы большие орудия на кораблях. Сколько бумаги исписал в Петербург! Просил, требовал, умолял – но все же добился своего.

– Вы долго служили под его началом?

– Долго. Почти тридцать лет. Я в его экипаже боевое крещение прошёл при Наварине. Михаил Петрович капитаном «Азова» был, я в лейтенантах; адмирал Корнилов мичманом служил; адмирал Истомин – тот вообще в гардемаринах ещё по вантам прыгал. Вы изучали сей славный бой?

– Да. В Англии о Наваринском бое много научных работ издано.

– И что о нем пишут?

– Восхваляют мужество и острый ум Адмирала Эдварда Кодрингтона. Как сей адмирал показал себя гениальным стратегом. Французский адмирал Анри де Риньи, будучи союзником, внёс большой вклад в победу. Но основная роль выделяется, все же, английскому флоту.

– Подождите, – удивился Нахимов. – А о русском флоте что ж?

– По мнению стратегов её величества, русский флот выполнял вспомогательную функцию и больше находился в резерве.

– В резерве? – недовольно переспросил адмирал.

– Именно так преподаётся история в Англии, – развёл руками Александр.

– Хороша вспомогательная функция, – неодобрительно покачал головой Нахимов. Обратился к портрету: – Вот, нам вся благодарность, Михаил Петрович: вспомогательная функция. – Горько усмехнулся и сказал Александру: – Представляете только наш «Азов» сжёг пять турецких кораблей, и среди них – флагман. Да, это мы сожгли адмиральский корабль, а не Эдвард Кодрингтон. После боя у нашего старика «Азова» в борту сто пятьдесят пробоин, из них семь – ниже ватерлинии. Мы чудом на плаву держались. Вот вам – вспомогательная функция. Да, Бог с ним, с Англичанами. Пусть себе победу забирают. У нас и без Наварины полно славных дел.

– Но как же! Синоп! – поддержал Александр адмирала.

– Синоп…, – Нахимов помрачнел. – Согласен с вами, – сказал он тихо. – Славное было дело….

– Славное? Гром о сей виктории до сих пор звучит эхом по Европе. В Лондоне, в адмиралтействе этот бой разбирала специальная комиссия.

– Разбирать-то они разбирали, да только понять господа английские офицеры одного не смогут.

– И чего же?

– Особый дух, который присущ только нашим морякам. Несгибаемый дух победы. Наш матрос не знает страха в бою, но и головы не теряет. На Черноморском флоте немного иные порядки, нежели в английском. И даже иные, чем в русской армии.

– Но, какие же, объясните, – попросил Александр.

– Какие? – Нахимов коротко пожал плечами. – Знаете, мичман, не принято среди сухопутных офицеров иметь уважение к солдату. Согласны? У вас же есть друзья среди сухопутных офицеров? Как они к своим солдатам относятся? Как помещик к крепостным. Я прав?

– Если по правде сказать – действительно, так и есть, – согласился Александр.

– А что Суворов и Ушаков нам завещали? Уважать и любить надобно нижних чинов. Солдаты победу своим трудом и кровью приносят. И если внимательно присмотреться к нижним чинам, понять их характер, чувства, помыслы, тогда служба нам представится в ином виде. Да и сами-то мы совсем другое значение получим на службе, коль будем знать, как нужно воздействовать на каждого матроса или солдата. Нельзя ко всем относиться одинаково, как к бездушным болванам. Подобное однообразие в действиях начальника показывает, что нет у него ничего общего с подчиненными. Он их вовсе не понимает. А понимать тех, кем ты командуешь, весьма важно. Разумеете меня, мичман? Именно из единения матросов и офицеров появляется сплочённая команда с единым победным духом.

– Понимаю, – кивнул Александр.

– Вы скоро сами все увидите, послужив в Черноморском флоте. Но вам надо сходу уяснить: те офицеры, которые призирают сближение со своей командой, не найдут у матросов должного понимания. А вы думаете, что матрос не заметит вашего бездушия? Заметит, ещё как! Мы говорить умеем строго и убедительно, но не стараемся понять других. А как же тогда пойдёт служба, коли подчинённые будут видеть, что начальник их призирает? Вот настоящая причина того, что на многих судах ничего не выходит с дисциплиной. Капитаны пытаются действовать одним только страхом. Иногда страх – дело необходимое, но согласитесь, мало толку выйдет из команды, когда она несколько лет работает под гнетом этого страха.

– Как же тогда действовать?

– Необходимо матросов понимать, поощрять, а не наказывать, не быть равнодушным к ним. Нужна любовь к своему делу, тогда с нашим лихим народом можно великие дела творить. И бунтовать он не будет.