Игорь Боковой - Страж

– Что? – проорал Морель в толпу зевак, опуская руку с зажатой в кулаке короткой дубинкой – есть тут свидетели?

Свидетелей, ожидаемо, не нашлось.

– То-то же. – Буркнул капитан, засовывая дубинку за пояс, – хватай его за ноги, – обратился он к уцелевшему стражнику.

– Куда его? – спросил тот.

– Не во дворец же, козья твоя морда! – буркнул Морель, – в тюрьму, конечно! Нападение на стражу – серьёзное преступление! Так что, скорей всего, в это воскресенье на главной площади будет на что поглазеть.

– Он, вроде, не простолюдин…, – осторожно заметил стражник с трудом волоча тело, ухватившись обеими руками за ногу, – говорил, что шевалье…

– Ты когда-нибудь видел дворянина без коня? – спросил Морель, – да ещё такого грязного? – хохотнул он, – а вот есть у него денежки или нет, это мы сейчас посмотрим… – вполголоса пробормотал капитан и, склонившись над телом, принялся обшаривать одежду «преступника», – проходимец, конечно! – злорадно усмехнулся Морель, подбрасывая на ладони омоньер 6 6 – небольшой кожаный кошелёк .

«Половина судье, остальное – мне за труды», – прикинул он в мыслях, – Давай-ка его в клетку!

Стражник, пыхтя от натуги, потащил бесчувственное тело в тюремный подвал…

Во всей этой суетливой возне никто и не заметил, что в тени часовни, близ городских ворот, стоят и с интересом наблюдают за происходящим двое мужчин.

Один – вполне ещё молодо выглядевший, ростом чуть выше среднего, в монашеском одеянии прижимал к груди обеими руками Святое Писание. По тому, как он держит Библию, было понятно – он никогда с ней не расстаётся. Второй – напротив: в уже довольно почтенном возрасте, неприлично загорелый для этих широт, высокий широкоплечий рыцарь с длинными, едва не доходящими до плеч, каштановыми волосами, большими печальными глазами и коротко стриженной бородой, призванной, видимо, скрыть чрезмерную худобу лица, но с задачей своей явно не справляющейся.

– Что скажете, Святой отец? – спросил рыцарь, сжимая рукоять меча, – добро опять получило по зубам?

– Добро, сын мой, как всегда, одержало верх, – смиренно отвечал монах, – несмотря на то, что оно получило, как ты изволил выразиться, «по зубам». Вот посуди сам: мальчик спасён, а это уже немало.

– Тогда как спасителя обобрали и в довершение всего бросили в темницу! – усмехнулся рыцарь.

– Я думаю, что этим его злоключения не закончатся – задумчиво проговорил монах, – его, скорей всего, приговорят к казни. Суд в Труа очень строг.

Рыцарь, поперхнувшись, посмотрел на него.

– На всё воля Божья, – монах, перекрестившись, поклонился, – а нам надо идти. У нас ещё много дел, сын мой.

– Но как же…! – воскликнул рыцарь.

– На всё воля Божья…, – терпеливо, но уже с нажимом, повторил монах, – пойдём…

«…Итак, ко всеобщей радости и всеобщему братству, молитвами магистра Гуго де Пейена, коим милостью Божией положено начало вышеназванному рыцарству, мы собрались в Труа из разных провинций по ту сторону гор на праздник господина нашего святого Илария, в год от Воплощения Христова 1128 7 7 – Ранее, ошибочно, датой проведения собора в Труа считался январь 1128 года. Причиной ошибки было то, что в Средние века во Франции год начинался с 25 марта, поэтому месяц января выпадал на конец 1128 года (по мартовскому стилю), а по январскому стилю (современному) год начинается с 1 января, поэтому 14 января приходится на начало 1129 года. , в девятую годовщину возникновения вышеупомянутого рыцарства. И об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст названного магистра, брата Гуго де Пейена. И, сознавая всю малость нашего разумения, мы то, что сочли за благо, одобрили, а то, что показалось неразумным, отвергли 8 8 – выдержка из официального протокола собора в Труа. ». Жан Мишель, протоколировавший собрание поставил точку и кивком головы дал знать аббату Бернару из Клерво об окончании работы.

Знак этот не ускользнул от внимания легата Матвея Альбанского, под патронажем которого и происходил собор.

– Ты закончил, писец? – раздражённо спросил он Жана. Досада одолевала его и ей было разумное объяснение: Понтифик, глава католической христианской Церкви, прислал главенствовать на соборе его – кардинала-легата Матвея Альбанского, но кто здесь действительно за главного – было понятно даже полному идиоту! Да что он себе возомнил – этот цистерцианец! Все, его – кардинала-легата, приказы выполнялись только после одобрения (если не сказать – с разрешения) аббата Бернара Клервоского! Аббата! Нет! Он выскажет всё Понтифику!

– Да, Ваше Преосвященство! Закончил…, – Жан Мишель, смиренно склонив голову, встал.

– Подготовь протокол и оригинал Устава мне в дорогу. С ними должен ознакомиться Понтифик.

– Слушаюсь, Ваше Преосвященство! – писец, пятясь в поклоне, растворился в полумраке собора.

– Сим полагаю собрание по утверждению рыцарства Храма Господня и его Устава считать закрытым. И, да поможет нам Бог! – кардинал осенил крестным знамением всех присутствующих и, слегка прихрамывая, направился к выходу.

Все, провожая его, склонились в благоговейном поклоне.

– Всё прошло быстрее и легче, чем я ожидал, – тихо, так чтобы его услышал только аббат, пробормотал Гуго.

– На всё Воля Божья, сын мой, – не поднимая головы ответил тот с лёгкой улыбкой.

Стук двери и нарастающий общий гомон возвестил об убытии кардинала-легата из зала, где проходило собрание, и наши собеседники выпрямились и подняли головы.

– Собери братьев и приходите в городскую часовню, – негромко молвил аббат, слегка наклонившись к Гуго, – нам нужно ещё кое-что обсудить.

– Хорошо, святой отец, – кивнул тот, – но мне придётся задержаться, чтобы засвидетельствовать своё почтение благородным мужам.

– Конечно, – священник кивнул, – только не очень-то увлекайся. Помни: сначала было дело…, – и он, как и всегда, прижимая Библию к груди, неторопливо направился к выходу, учтиво раскланиваясь по сторонам.

Выйдя на улицу, он направился к часовне, где имел удовольствие остановиться двумя днями ранее, по прибытии в славный город Труа. Часовня была маленькая и тихая, что очень нравилось Бернару (мысли любят тишину), а что до скромного её убранства, так это и вовсе было отлично.

Поначалу он шел достаточно быстро, но, чем ближе он подходил к своей цели, тем медленней становился его шаг, а на лице всё сильней отпечатывалась глубокая задумчивость. Встрепенувшись, он понял, что совершенно незаметно прошёл мимо часовни и теперь стоит возле двери в караульное помещение, в котором располагалась городская стража. Немного замешкавшись, он, пожав плечами, толкнул дверь и решительно вошёл внутрь.