Наталия Розанова - Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба

В другом письме Императрица писала: Тяжело, тяжело ничего не знать, что там творится. Боже, умилосердствуй и помоги, спаси. Но душа не унывает, чувствует свыше поддержку, солнце за тучами светит. <���…> …Верим, Родина молодая, перенесет эту страшную болезнь и весь организм окрепнет, но если так все кончится, тогда через несколько лет будет новая война… [33] Письма Святых Царственных… С. 242–243. Т. 2. С. 293, 310). Не ошиблась Александра Федоровна и в предположении о неизбежности столкновения России с Германией: через двадцать с лишним лет началась новая война с немцами – Великая Отечественная.

В России 1917 года, опьяненной идеей «всемирного интернационала», само слово «патриотизм» вызывало презрение и злобу, в человеческих умах смешались все понятия о чести и бесчестии, измене и верности. Но разве не в испытании познается всякий человек? Императрица Александра Федоровна, не отделяя себя от страданий своего народа, выпавшие на ее долю испытания выдержала с большим достоинством [34] Протопресвитер русской армии и флота Георгий Шавельский, рассуждая о силе духа Государыни в период заключения, заметил: В моем собственном сознании образ Императрицы Александры Федоровны двоится, представляясь в двух совершенно различных очертаниях. Царица Александра Федоровна на троне и она же в заточении, в изгнании – это как бы две разные фигуры, во многих отношениях не похожие друг на друга. <���…> Императрица Александра Федоровна на троне, в величии, не удалась; в унижении она оказалась великой (см.: Шавельский Г., протопресв. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Репр. воспр. изд. 1954 г. М., 1996. . Ее сердце было проникнуто удивительным чувством глубокого патриотизма и любви к своей новой Родине. Находясь в Тобольске, Императрица говорила доктору Боткину: Я лучше буду поломойкой, но я буду в России [35] Российский Архив. Вып. 8. Док. 94. С. 322. . А Пьер Жильяр засвидетельствовал следующий случай, характеризующий Александру Федоровну в заключении. Однажды, узнав из газет об одном из секретных пунктов Брестского договора, предусматривавшего переселение Царской семьи в какую-либо из нейтральных стран, Государыня возмутилась: … я предпочту умереть в России, чем быть спасенной немцами. Такое отношение к германцам , – заявлял Жильяр, – по моему глубокому убеждению, не было рисовкой или притворством, так как было слишком искренним и проявлялось в тесном семейном кругу, когда не было смысла и цели быть неискренним [36] Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 61. С. 106. .

Большинство писем Императрицы из заключения наполнено переживаниями о судьбе России: Вам всем плохо и Родине!!! Это больнее всего и сердце сжимается от боли – что в один год наделали. Господь допустил – значит так и надо, чтобы поняли и глаза открыли на обман и ложь. <���…> …Ранено то, что в нас есть самаго дорогого и нежнаго – разве не так? Вот мы и должны понять, что Бог выше всего и что Он хочет через наши страдания приблизить нас к Себе [37] Письма Святых Царственных… С. 262. .

Вера – вот что отличало взгляды Александры Федоровны от взглядов многих ее современников, верой дышат все письма Императрицы-узницы, говорящие о том, что ниспосланные ей страдания не только не охладили и не ожесточили ее душу, но и возвысили: Боже, как родина страдает! – писала она. – Бедная родина, измучали внутри, а немцы искалечили снаружи … [38] Там же. С. 259.

Будет что-то особенное, чтобы спасти. Ведь быть под игом немцев – хуже татарскаго ига. Нет, такой несправедливости Господь не допустит и положит все в мере. Когда совсем затоптаны ногами, тогда Он Родину поды мет. Не знаю, как, но горячо этому верю. И будем непрестанно за Родину молиться. Господь Иисус Христос, помилуй меня, грешную, и спаси Россию … [39] Там же. С. 267.

Когда все это кончится? Когда Богу угодно. Потерпи, родная страна, и получишь венец славы. Награда за все страданья. Бывает, чувствую близость Бога, непонятная тишина и свет сияет в душе. Солнышко светит и греет и обещает весну. Вот и весна придет и порадует и высушит слезы и кровь, пролитыя струями над бедной родиной. Боже, как я свою родину люблю со всеми ея недостатками! [40] Там же. С. 272.

Ничего новаго не знаю – сердце страдает, а на душе светло, чувствую близость Творца Небеснаго, Который Своих не оставляет Своей милостью [41] Там же. С. 266. . Не забытой милостью Божией Августейшей семье в полной мере пришлось испытать и клевету и предательство. Их оставили почти все. Карл Ярошинский, финансировавший в период войны Царскосельский лазарет и санитарный поезд Ея Величества, вспоминал: Когда произошел переворот и Царская Семья находилась в Царском… никто тогда, даже из самых приближенных к Ней лиц, не хотел идти к Ней, кроме одного священника, который был в составе названного мною санитарного поезда [42] Российский Архив. Вып. 8. Док. 60. С. 249. . Измена неотступно преследовала Романовых на всем их крестном пути. Они столкнулись с нею и накануне отъезда в Тобольск. Поведение тех, кому Государь доверял и кого желал видеть рядом с собою в ссылке, было для него неожиданностью. Подтверждением этому являются показания следствию А. Керенского: Я хорошо помню, что первое лицо, которое Он выбрал, не пожелало быть с Ним и отказалось. Я положительно это удостоверяю [43] Российский Архив. Вып. 8. Док. 57. С. 236. . Отказался последовать за Царской семьей и ее духовник, протоиерей Александр Петрович Васильев [44] Несмотря на это, в Петрограде в 1918 г. отца Александра расстреляли (см.: Российский Архив. Вып. 8. Док. 35. С. 167). .

Отъезд Августейшей семьи из Царского Села в Тобольск послужил очередным поводом для выражения антимонархических настроений, на сей раз со стороны железнодорожных рабочих. Тогда вышло недоразумение с паровозом , – рассказывал сопровождавший в этой поездке Царскую семью Н. А. Мундель. – Рабочие депо Варшавского вокзала, узнав, для кого требуется паровоз, не давали его. Их пришлось тогда кому-то «уговари вать». <���…> Доро́гoй, – продолжал Мундель, – было такое приключение. Мы сначала меняли паровозы на больших станциях. Но на станции Званка вышел такой случай. Толпа железнодорожных рабочих, узнав, кто следует в поезде, обступила паровоз. Раздавались крики: «Николашка, кровопийца, не пустим» и т. д. Кое-как проехали, но на больших станциях уже после этого не останавливались [45] Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 250. С. 434. Это подробное свидетельство Мунделя подтверждается и воспоминаниями А. А. Теглевой: Только один раз нас где-то остановили и, кажется, не хотели пропускать, но все обошлось благополучно. Поезд не останавливался на больших станциях, а на промежуточных (см.: Российский Архив. Вып. 8. Док. 32. С. 122). .