Сергей Шаповалов - Император

– На кой вам это, господа? Живите сегодняшним днём, – недовольно буркнул полковник. – И не прислушивайтесь ко всякого рода болтовне. А ежели вам интересны дворцовые сплетни, так вон, – он брезгливо кивнул куда-то в сторону, – у графа Кутайсова спросите. Он полон сплетен, как комод бабьим бельём.

***

Кавалерские покои оказались вполне приличными, с просторными залами. Мебель простая, но добротная, подобрана со вкусом. Камины, правда, топили только в спальных комнатах, да и то – скудно. Кровати узкие, жёсткие, но удобные. А может мне так показалось после недели ночёвок на почтовых станциях.

Панин с фон Паленым раскурили трубки и беседовали о политике. В дверь осторожно постучали. Панин и фон Пален удивлённо переглянулись: кого это принесло в столь поздний час? Не дожидаясь приглашения, в комнату вошёл невысокий грузный человек. Одет он был не по правилам Гатчинского государства: малиновый бархатный колет; лосины нежно-розового цвета; башмаки с огромными блестящими пряжками. Лицом он тоже не походил на северянина. Смуглая гладкая кожа, совиные тёмные глаза и хищный горбатый нос. Мясистые губы слегка растянуты в угодливую улыбку. Вид у человека был нездешний и слегка отталкивающий.

– Разрешите? – произнёс он нагловато.

– Милости просим, – ответил фон Пален. – С кем имеем честь?

– Кутайсов, Иван Павлович, гардеробмейстер Его Высочества.

Мы по очереди представились.

– Рады вас видеть, – сказал фон Пален. – Аракчеев нам о вас рассказывал.

– Ах, что хорошего может сказать обо мне этот солдафон, – недовольно скривил губы гардеробмейстер. – Для него, кто не в военном мундире – тот недостойная тварь. А у меня, знаете, должность ответственная. Я парикмахерскому искусству учился в Париже и в Берлине у лучших мастеров.

– А к нам, вы, с каким вопросом? – с нетерпением подал голос Панин, которому ужасно хотелось поскорее лечь в кровать.

– Я по весьма деликатному дельцу. – Он повернулся к фон Палену. – Не ошибаюсь, вы же генерал-губернатор Курляндии?

– Да. Нахожусь в этой должности с прошлой осени. До этого три года был правителем Рижского наместничества.

– Вот вы мне и нужны, – расплылся Кутайсов в жабьей улыбке. – Решил я приобрести земли в Курляндии. Да боюсь оплошать. Места те не совсем хорошо знаю. Может, вы мне, как-нибудь, дадите пару советов?

– С удовольствием, – с готовностью ответил фон Пален.

– Вот и отлично! – обрадовался Кутайсов, достал из кармана колета золотую табакерку, усыпанную изумрудами. Достал таким образом, чтобы все могли полюбоваться столь дорогой вещичкой. Открыл крышечку. Предложил нам ароматный табак. Все, и я в том числе, вежливо отказались. Тогда он сам набрал щепоть, сунул в широкую ноздрю, зажмурившись, с удовольствием чихнул, спрятал табакерку обратно в карман.

– Как здоровье Павла Петровича? – осторожно поинтересовался Панин.

– Припадок прошёл, если вы об этом, – беспечно ответил Кутайсов. – Здоровьем наследник никогда не отличался. Вечно хворает, вечно простуды, а уж эти припадки у него часто случаются. Никакие лекари помочь не могут. Светила медицины из Франции, из Германии, даже из Турции приезжали. Осматривали, какие-то порошки прописывали – все без толку. А надо-то ему всего лишь покой. Он, знаете, все в делах, все в суете с утра до ночи. – Кутайсов понизил голос. – И уж очень беспокоится об этом манифесте.

– О каком? – заинтересовался фон Пален.

Императрица, говорят, сочинила манифест. Написала его втайне от всех. Сама же запечатала и строго-настрого приказала вскрыть только после её кончины. А в нем Её Величество требует, – он заговорил почти шёпотом, – чтобы власть передали Великому князю Александру, а Павла Петровича упекли бы в Петропавловскую крепость, а потом – на Соловки. Вот так. – Он скорчил печальную гримасу.

– Если никто не видел текст сего манифеста, то откуда такие слухи? – не поверил Панин. – При дворе много всякой чепухи несут. Не стоит всему верить.

– Не чепуха! – обиделся Кутайсов. – Мне сам Александр Павлович, Великий князь о том поведал. А ему императрица, матушка наша, намекала. Впрочем, не хотите – не верьте. Спокойной ночи. Рад был с вами познакомиться.

И он удалился, так быстро, как будто чего-то испугался.

– Что скажете об этом человеке, господа? – усмехнулся фон Пален.

– Мерзкий тип, – брезгливо передёрнул плечами Панин.

– А ведь он каждый день приставляет лезвие бритвы к горлу наследника.

– Брадобрей – он и есть брадобрей, – с нескрываемым презрением кинул Панин и рухнул на тахту. – Он же без роду, без имени. Насколько помню, его генерал Репнин взял в плен при Бендерах. Он был маленьким мальчиком. Потом Николай Васильевич прислал его наследнику в подарок.

– А я слышал, что его освободили из турецкого плена, когда генерал Толебен освобождал Кутаиси, – высказал свою версию фон Пален. – И что он не турок, а чистокровны грузин, да ещё княжеского рода.

– Княжеского рода? – привстал на локтях Панин. – Да вы на рожу его льстивую посмотрите. Разве это князь?

– Тише, тише, Никита Петрович, – зашипел на него Фон Пален. – Какой же вы неосторожный, а ещё при дворе служили. У стен есть уши. Вот увидите, этот самый Кутайсов лет через пять в графы выбьется, а то и в князья. – Фон Пален обратился ко мне: – Вот вам, молодой человек, две лестницы, по которым можно взобраться, чтобы сделать себе имя и состояние: первая – Аракчеев, как верный и преданный пёс, и вторая – Кутайсов, льстивый угодник. Оба пути трудные. Вам надо выбирать, ведь у вас нет влиятельных родственников или покровителей.

– Покровителей нет, – согласился я. – Но путь Аракчеева мне более приемлем. Уж лучше воевать, чем бороды брить.

– Достойный ответ, – усмехнулся фон Пален и одобрительно похлопал меня по плечу.

***

– Господа офицеры! Подъем! Форма парадная! – разнёсся в гостиной громкий голос Аракчеева. Офицеры вскакивали с постелей. Слуги внесли свечи.

– Господи! – в ужасе воскликнул Панин, взглянув на циферблат золотых часиков, вынув их из кармашка жилета. – Ещё только четыре утра!

– Уже четыре утра, – безжалостно поправил его Аракчеев.

– А где мой лакей? – поинтересовался Панин. – Кто мне поможет одеться?

– Сами, уважаемый Никита Петрович. Сами! Никаких лакеев, – поторапливал Аракчеев.

– Кофе в постель не подать? – издевательски засмеялся фон Пален, натягивая ботфорты. – Торопитесь. Опоздаем к построению, потом останемся без завтрака.

Жуткий ледяной ветер гулял по плацу, пытаясь задуть факела. Редкие снежинки кружились в бешеном вихре. Сквозь рваные облака проглядывали звезды. Иногда показывалась неполная луна. Ровными шеренгами застыли полки гренадёров и егерей. Эскадроны кирасир, драгунов и гусар подтягивались к флангам.