Елена Серебрякова - Камень власти

Фома спустился на дно оврага и выбрал сторону. Народ потянулся за ним след. Через половину версты овраг действительно уперся в ручей. Назвать рекою тот «бурный поток» можно было человеку с большой фантазией.

– Дальше чего там? – повернулся Фома к Матвею.

– Чего уж теперь вертаться, пойдем до конца! – загалдели мужики.

– Дальше опять непонятка, «поверни в сторону и иди по берегу, пока не увидишь болото».

– Мне сегодня везет! – прокричал Фома и добавил, – айда за мной!

Он пошел в левую сторону и привел команду к болоту.

– Тебе, боярин, будто кто ворожит! – сказал Порфирий.

– Подобную отгадку вижу в первый раз, – добавил Анисим и заключил, – обычно лес путает, леший кружит.

Когда все сгрудились перед болотом, казалось, встали на край пропасти. Вода образовывала лужицы, утыканные кочками. Из кочек торчали невиданные доселе травы, кое-где возвышались сухие деревья высотой в два человеческих роста. Дуновения ветра приносили такую вонищу, что у всех начинала кружиться голова и подступала тошнота. Впечатление добавляли мошки и комары. Вечные спутники человека сразу почувствовали добычу и без всякого писка бросились сосать кровь. Все ждали команду Фомы на возврат. Вдруг слева в шагах десяти послышался шорох, из зарослей рогоза показалась волчья морда. Все оторопели, но первым пришел в себя Фома. Он произнес никому непонятные слова:

– Как там мой крестничек поживает? Поди уже в настоящего волка превратился?

Зверюга вылез из зарослей и встал к путникам задом. Потом повернул свою морду как тогда при спасении щенка. Фома повернулся к Матвею и прошептал:

– Волчица зовет меня с собой. Такое уже бывало. Ты остаешься?

– Пойду с тобой. А вот остальных давай оставим. Нече людей губить непонятно для чего.

Все повторилось как много лет назад. Волчица шла впереди, замачивая только коготки, показывая путь почти по сухому. Но в этот раз шла медленно, видимо понимала, что болото для человека – не лесная поляна. Квакали и прыгали лягушки, плавали змеи, перемещалась еще какая-то тварь. Вверх взмывали чибисы и кулики, цапли только поворачивали свои головы и не меняли места стоянки. Шли петляя, порой казалось возвращаются назад. Пузыри, вырывающиеся из-под воды, одаривали такой вонищей, что становилось нечем дышать. Волчица упорно вела за собой, порой останавливалась, оглядывалась и продолжала движение. Ноги уже не держали. Фома стал удивляться Матвею, как этот горожанин еще выдерживает. Страсть, хотелось присесть, а лучше прилечь куда-нибудь, но разум не давал права даже на попытку. Неожиданно волчица сделала прыжок и исчезла в кустарнике. Фома как бы устремился за ней, но вдруг почувствовал под ногами твердую почву.

– Дошли! – вырвалось у него при выдохе, и он взглянул на Матвея.

Тот пытался улыбаться, но тут же схватился за стоявшее рядом сухое дерево и начал оседать. Фома не дал упасть другу, подхватил его под мышки и выволок на землю. По сравнению с болотным чадом на земле пахло земляникой и полевыми цветами. Вдыхаешь такой воздух полной грудью, будто пьешь нектар. Сколько времени друзья пролежали, распластавшись на траве, никто из них сказать не мог. Первым тишину нарушил Матвей:

– Как мы назад пойдем? Думаешь твоя волчица ждет наших сборов в обратный путь?

– Пойду похожу вдоль болота, может объявится. Без нее обратного хода все одно, не существует.

– Даже, если наши сопроводы поднимут тревогу, сюда никто дойти не сподобится.

Фома встал и пошел сначала в одну сторону по края берега, потом в другую. Вернулся и прилег рядом с Матвеем.

– Можешь утопить меня в Волге, но за нами наблюдают.

– Кто тут может быть? Может волчица твоя оборотень? Заманила и рада, что едой запаслась.

– За нами наблюдает не оборотень, а человек в лахмотьях. Мелькнул между деревьев и исчез. Потом еще раз и еще.

– Ежели не волчица, то может видение. Дурманом надышались в волю.

– Даже и не знаю. Думаю, по любому надобно идти вглубь и глядеть, что там дальше.

– Может грибы или ягоды. Жрать охото. Мясо добыть теперь нечем.

Шли недолго, увидели родник. Вокруг ключа были искусно выложены камни и стояла глиняная крынка. На сосуде имелся диковинный орнамент, нанесенный яркими красками. Напились водицы и стали рассуждать. Кто мог привести в такой порядок источник с водой? Как смогли крынку сюда донести? Где взяли яркие краски? Как всегда, ожидание гибели или сплошных неудобств сменились надеждой. Уж если не возвращение домой, то хотя бы поесть в волю и почувствовать себя в спокойствии. Фома завертел головой и схватил за рукав Матвея:

– Смотри, смотри, вон там за деревьями.

– Не вижу, но теперь тебе верю. Скорее всего тут живут люди.

Фома развернулся к деревьям и прокричал:

– Выходи, не бойся! Мы без оружия! У нас даже ножа нет!

Но стояла тишина, никто не вышел и не отозвался. Фома и Матвей пошли дальше. Кончился лес и их взгляду открылся частокол из толстенных бревен.

– Фома, вижу ворота, давай постучимся в них.

Стучаться не пришлось, чуть ткнули в ворота рукой, и они сами отворились. Дальше шла накатанная телегой дорога.

Дорога от ворот привела Фому и Матвея к православному храму. Церковь стояла на взгорке, имела один купол. Ни колокола, ни колокольни. Подошли ближе и услышали дивное пение. Поднялись по ступеням и присоединились к молящимся. Это были православные люди. Перед взором предстал громадный иконостас, священник в рясе и с большим крестом на груди. Между алтарем и входом в храм пестрели женские платки, раскачивались мужские головы. Когда началось целование креста, Фома и Матвей вышли наружу. Неизвестно как к ним, непрошенным гостям, отнесется священник и вся паства. Выходящий народ таращился на незнакомых мужиков и смотрины продолжались до появления на ступенях высокого крепкого мужика лет пятидесяти. Его борода была длинной и седой, брови насупленные, но глаза добрые.

– Я здешний воевода Александр Васильевич. О вас мне уже донесли. Идемте со мной, – Александр Васильевич подвел гостей к одноэтажному терему, открыл дверь и пропустил гостей вперед.

В сенях стояли молодые ребята одного роста и примерно одного возраста. В избе, где кроме стола и скамеек ничего не было, гостей усадили с одной стороны, с другой напротив сел воевода. В избу вошли еще несколько человек чем-то похожие друг на друга и сели по обе руки от воеводы.

– Знаю, пришли из города. Ты, – сказал воевода, указав на Фому, – купеческие человек, в Углич пришел недавно, второе хозяйство завел, в жены взял Лукерью, дочь Домиана. Правильно?

– Все верно, Александр Васильевич.

– Ты из самой Москвы, – указал воевода на Матвея, – про тебя ничего не известно. Про отца твоего слышал. Его зовут Еремей?