Ирина Сергиевская - Москва античная. Мифы Древней Эллады на каменных книгах столицы

Часто в букраниях использовался череп барана, который служил олицетворением мужской силы и пылкой страсти, был носителем энергии солнца, спутником творческого начала и новых начинаний. В античном культе баран являлся атрибутом Гермеса, покровителя стад, и был непременной жертвой владыке богов Зевсу. Именно поэтому баранов чаще всего изображали на жертвенных алтарях и ритуальных постройках, а изображение Золотого руна (шкуры сакрального барана) стало символом наивысшей ценности.

Кроме устрашающих черепов, в качестве надежного оберега использовали причудливые ритуальные маски. Основной смысл любой маски в том, что она скрывает лицо, защищает его, отвлекает от него внимание и вместе с тем представляет другое лицо, способное внушать страх и напоминать об иных, более мощных сущностях. Согласно античной философии, при жизни человек постоянно надевает различные маски, и только в смерти обретает свое истинное лицо, поэтому в домах влиятельных римских патрициев хранились портреты усопших предков в виде погребальных масок и бюстов, которые «проживали» параллельную жизнь с хозяином дома, охраняя его от зла и несчастий.

Пример такой пугающей маски – эгида. И это не случайно, так как эгида – это щит, обтянутый шкурой козы Амалтеи, чьим молоком был вскормлен младенец Зевс. Потрясая щитом, громовержец наводил ужас на врагов, низвергал громы и молнии на их головы. Однако главная задача эгиды не защита, а устрашение врага. Для этого на нее была прикреплена голова горгоны Медузы – горгонион. Голова легендарной Медузы, взгляд которой все превращал в камень, была подобна зеркалу, глядя в которое, «нечистое» отступало, увидев само себя. Именно поэтому изображение горгониона можно в изобилии увидеть на московских фасадах.

Изображение Медузы горгоны, взгляд которой превращал героев в камень, можно в изобилии увидеть на московских фасадах. Старопосадский пер., 8

Ужас «поселился» на крыше доходного дома № 28 на Новой Басманной. Чем страшнее маски снаружи, тем спокойнее внутри (1905, арх. Н.И. Жерихов)

Первый маскарон в Москве – херувим над окнами церкви Покрова. Лыщиков пер., 10

Сакральными масками декорировали стены храмов, фронтонов, фризы, памятники и триумфальные арки. По традиции, замковые камни триумфальных арок украшались фигурами богини Виктории и ликами верховных богов, а также портретами всесильных императоров.

Водные источники и фонтаны защищали изображением речного бога Ахелоя, умевшего менять личины и превращаться в разных устрашающих существ, а значимые места и перекрестки – гермами, столпами с головами бога Гермеса, покровителя путников и перекрестков. Интересно, что лик с гермы или маскарона обязательно должен был смотреть прямо на человека, оказавшегося перед ним, – прямой взгляд отпугивал, завораживал и прикрывал своею силою святая святых.

В Средние века маскароны чаще всего изображали аллегории христианских добродетелей и смертных грехов. Уродливая голова, словно вмурованная в стену, была символом победы святого над скверным грехом, а красивая женская или мужская голова – образом чистоты и святости. Однако главной функцией маскаронов была, как и прежде, защита от тёмных сил и всевозможной нечисти.

В Европе злых духов отпугивали жуткие горгульи и фантастические химеры. У нас «бесовские» маски не укладывались в строгие церковные каноны, поэтому храмы на Руси украшали миловидными ангелочками, серафимами и херувимами.

Первые европейские маскароны в виде херувимов появились в Москве в 1696 году на церкви Покрова Пресвятой Богородицы, «что на Лыщиковой горе» в Таганской слободе. Скульптурный декор в стиле барокко в изобилии украшал церковь Архангела Гавриила, больше известную как «Меншикова башня», и церковь Иоанна Воина на Большой Якиманке. С тех пор в Москве появилось немало сооружений, украшенных всевозможными аллегорическими, фантастическими и романтическими масками.

В эпоху Возрождения история маскаронов пополнилась еще одним сюжетом – маскаронами-гротесками. Художников и скульпторов восхитили чудесные росписи, обнаруженные в гротах под виллой Фарнезиной. Это был мир метаморфоз: в бутонах диковинных растений прятались лица, фигуры превращались в растения, растения в архитектуру, архитектура в фантастические цветы.

В эпоху барокко без маскаронов не обходилась ни одна постройка. Львиные маски, горгонионы, головы варваров с суровыми лицами, фантастические химеры и гротески (например, виноградные листы, в которых проступали человеческие черты), многочисленные аллегории вместе со статуями атлантов и кариатид, каменными гирляндами фруктов и цветов составляли живой и эмоциональный «портрет» дома.

Помимо устрашающих масок, маскароны часто имели лик театральных масок. Их можно в изобилии увидеть на московских фасадах, где они присутствуют в качестве эмблемы театрального искусства, как атрибут покровительниц театра муз Терпсихоры, Мельпомены и самого Аполлона-мусагета (музоводителя). А вот сами театральные маски появились гораздо раньше, в античные времена, так как актерами в те времена были только мужчины, которым запрещалось выходить к публике без маски. Причем женский персонаж отличался от мужского только цветом маски: белый – женский, темный – мужской.

Театральные маски часто выступают в качестве эмблемы искусства. Московская консерватория, Большая Никитская ул., 13, стр. 1

Комическая маска, очень схожая с традиционной головой Силена, расположена над входом в театр на Таганке. Земляной Вал, 76/21

Комическая маска очень схожа с традиционной головой Силена. В ней до смешного утрировались черты лица: курносый нос с большими ноздрями, огромный открытый рот, оттопыренные уши, выпуклые глаза и огромный лоб. На трагической маске края открытого рта были опущены вниз, что придавало ей соответствующее выражение. В декоративном убранстве театральные маски существуют полноправно с маскаронами античных богов. Они усиливают эмоциональное восприятие всего архитектурного замысла и служат апотропеями, не уступающими по силе горгонионам и горгулиям.