Алексей Войтешик - Основание

Эдванс поставил поднос на подоконник, затем вернулся, забрал от двери лампу, запер дверь, поставил светоч на пол и, плеснув в кружки наливки, протянул одну из них тестю.

– Что происходит, Уил? – спросил он. – Ваше состояние тревожит меня. Как бы мне не пришлось сегодня здесь заночевать.

– Я напился, Джо, – вздохнул Шеллоу Райдер, – и виной тому то, что мы с тобой затеяли! Мне становится страшно, Эдванс.

– Страшно? – удивился Джонатан. – Человеку, у которого кулак размером с мою голову?

Уилфрид скорчил кислую мину:

– Не то, Джо. Все это не то. Я жил бы спокойно, пек хлеб. Ты… у тебя есть земля, замок, люди, жена, а ты вкладываешь деньги в меня.

– Что в этом дурного? – поинтересовался Эдванс, подозревая непростой разговор и оттого наливая и себе двойную меру. – По официальной версии, я, используя свои связи, помогаю отцу моей возлюбленной. Хочу также напомнить вам, мистер глава совета старшин, что деньги эти больше ваши, чем мои. Ваш сын не оставил лично мне ни пенни. Все предназначалось только вам.

– Ну зачем ты так, – мягко возразил пекарь, – ты же говорил с ним, видел его! Он совсем не чудовище, мой мальчик.

– Вашему мальчику, – напомнил Эдванс, – где-то уже за тридцать?

– Тридцать четыре, – горько уточнил Уил, – но какое это имеет значение? Я лишь хочу сказать, что раз он беспокоился за своих родных, он далеко не тот кровожадный зверь, каким его пытаются выставить.

– Я не могу понять, – насторожился Джонатан, – кто-то приходил к вам? Что-то спрашивал? Откуда подобные мысли?

– Нет, – вздохнул седовласый великан, – просто на удивление – нет! Ничего подобного не происходило и не происходит. Все слепо верят в то, что мои деньги родились от всевозрастающих продаж хлеба. Более того, от всех этих показных вложений мой оборот на самом деле растет, Джо. Я уже не знаю, во что еще вкладывать? Хорошо, что придумал давать в долг. Всего на год. И даю только тем, кому на самом деле трудно, и только порядочным людям. Но на то они и порядочные! Вот уже двое все отдали. День в день, пенни в пенни. Джо, ведь тебе эти деньги были бы нужнее…

– Мы же уже не раз говорили об этом, мистер Уилфрид, – Эдванс выпил и, отломив кусок от хлебного каравая, прижал к нему пятак мясного рулета и закусил. – Нельзя так. Меня могут заподозрить, понимаете? Мне ведь дали только землю и замок. Любой из работающих в нем людей может оказаться шпионом, донесет кому надо, и цепочка, следующая за вашим сыном, снова натянется. Для постороннего глаза все должно выглядеть как раз наоборот! Официально именно то, что вы с Энни подняли свое дело, то, что, будучи главой совета рыночных старшин, вы стали получать хорошее жалование, должно позволить нам с Мериан обустроиться на нашей земле.

То, что я являюсь для всех эсквайром, еще не дает мне прибыли. Надо, чтобы все выглядело натурально, понимаете? Вы заработали, дали денег дочке с зятем, чувствующим нужду. Это ведь святое дело? Мы с вашей помощью вкладываемся в землю и замок, потом якобы получаем прибыль от земли и так далее. Ни тени фальши, мистер Уилфрид!

Эксетер еще не знал такой должности «глава совета рыночных старшин», так пусть узнает! Пусть каждый говорит о том, что с приходом на эту должность вас, Уилфрид, порядок на рынке стал образцом для подражания во всей Англии. Пусть ваше управление останется в истории города примером порядочности, честности и исполнительности.

– Эдванс, – огладил седую бороду Шеллоу Райдер, – мне семьдесят два года! В этом возрасте нужно думать совершенно о другом…

– Вы в прекрасной форме, мистер Уилфрид, – не без лести возразил зять. – А вскоре мы с Мериан обзаведемся детьми, и вам просто некогда будет скучать и думать о том, что дни сочтены. Кроме того, нужно держаться на плаву еще и по другой причине: ваша младшая дочь, даже вместе с миссис Энни, не сможет продолжить дело! Так что вам еще и ее следует выдать замуж.

– Но как? – развязным жестом пьяного человека, взмахнул руками старик-лабазник.

– Что как? – не понял Эдванс.

– Как я выдам ее замуж, Джо? Сам подумай! Те, кто вертятся вокруг Синтии, …просто опилки! Ни в одном из них нет настоящего мужского ствола, понимаешь?

– Не понимаю.

– Тогда, – добавил заговорщицки Уил, – повернем иначе. Тот, кто будет рядом с Синтией, рано или поздно узнает нашу общую тайну, ведь так? Что молчишь? Белый ром еще недостаточно вскружил мне голову, правда?

Рядом с ней должен быть человек, которому бы и мы с тобой полностью доверяли. Есть в твоем окружении хоть кто-то, на кого можно было бы положиться? Нет? Вот то-то и оно. И в моем тоже таковых нет. А сама она, дай только волю, найдет такого проходимца, что за год разметает все, что оставил нам Ричи. Время идет, Эдванс. Не спорю, наш небесный господин отмерил мне достаточно здоровья, но, как ни крути, с каждым днем я все равно не становлюсь моложе. Мой вчерашний сон может оказаться в руку.

– Какой еще сон?

– Мне, – признался хлебопек, – он сегодня приснился, мой мальчик Ричи. Он всегда мне снился ребенком, понимаешь? Ребенком. И снился так потому, что я его только таким и помню, а сегодня… Он был во всем черном, траурном. Сидел на кладбище и засыпал руками могилу. Я спросил его: «Кто здесь лежит, сынок?» И знаешь, что он мне ответил? «Здесь похоронен я, отец». Можешь себе представить, как я испугался! Начал его расспрашивать, а он встал и говорит: «Не торопись, отец, с вопросами, вот приду к тебе и все расскажу…»

Когда я проснулся, отчего-то подумал, что он все же погиб, мой сынок, и, обустроившись на том свете, хочет забрать меня с собой. Вот потому я и пью.

– Будет вам, Уилфрид, – успокоил его зять, – если такое, уж простите, горе случилось и Ричи …усоп, то видеть его, впрочем, как и всех умерших во сне, только к перемене погоды. Это умершие матери снятся своим взрослым детям к болезни или смерти.

Должен вам сказать, что на дворе на самом деле сильно похолодало. Надо собираться домой. Я хотел вам рассказать о том, что встречался с нужными людьми. Пришлось еще доплатить. Теперь все окончательно улажено. Новая должность с новыми полномочиями прописана в реестре градоустройства. Спросили только, поможем ли мы городу строить ратушу? Я ответил, что хоть это нам и трудно, но это наш гражданский долг.

– Хм, – кисло улыбнулся окончательно раздобревший Уилфрид, – чтоб не бояться последствий, давай оплатим им строительство полностью, только бы отвязались наконец.

Ближе к полуночи, в час, когда коляска Эдванса уже была в трех милях от дома и переезжала по мосту через шумящий в темноте Дарт, у окна отцовского дома в Шеффилде стоял, охваченный тревогой, Роберт Сэквелл, сын прославленного Йоркширского рыцаря сэра Джона Сэквелла. Он ждал отца, распоряжающегося снизу по случаю внезапно начавшихся родов супруги Роберта. Появление ребенка ждали через месяц, но нынче же вечером у Изабеллы начались схватки и причиной тому послужил скандал, вспыхнувший днем между отцом и сыном.