Николай Черкашин - Бог не играет в кости

– Так вот, значит, какое дело…

– Виноват, перебью. Может, чайку попьем?

– А чего ж нет-то? Под чаек все дела ладятся.

– Василий, два чая в комнату отдыха. – Распорядился Голубцов. – Теперь слушаю внимательно.

– У нас в Зельве посреди города крутая гора. Видели, наверное? Это самая высокая точка над уровнем моря в Белоруссии. И на ней когда-то, еще в прошлом веке, был построен храм. Не буду пересказывать всю его историю, храмом владели то местные католики, то православная община. Место завидное, горнее, храм виден за десятки верст… Ну и шла борьба за него. В Первую мировую он был освящен, как православная церковь. А при Пилсудском стал костелом. Сейчас в храме живут красноармейцы. Казарма в нем.

– Да, там у меня стоит артиллерийский полк.

– Нельзя ли переселить бойцов в более удобное для жизни место? Например, у нас пустует мельница на Зельвянке. Хорошее здание из кирпича, четыре этажа. Вода рядом. Купаться можно. Дорога хорошая, мост рядом. Железнодорожная станция рядом…

– Ну, а что? Может вы и правы. Буду в Зельве, посмотрю все, решим вашу проблему. Храм, конечно, должен быть храмом, а не казармой. Тут я с вами полностью согласен…

Батюшка ушел премного довольный своим визитом.

Следующий посетитель, точнее посетительница, также весьма удивила генерала: в сопровождении капитана Горохова в кабинет вошла… Агнесса, лучший зубной врач Белостока. Голубцов самолично придвинул ей стул. Посетительница присела и сразу же приступила к делу.

– У меня не совсем личный вопрос. Я бы хотела внести деловое предложение. Дело в том, что моя зубоврачебная методика основана на самых передовых европейских технологиях. И я бы хотела ознакомить с ними своих коллег в низовых госпиталях – корпусных, дивизионных и так далее.

– То есть провести практические занятия? Вроде обмена опытом?

– Ну да. В целях повышения квалификации.

– Очень хорошая мысль! От души поддерживаю. Начальнику медслужбы говорили об этом?

– Нет. Где он и где я…

– То есть вы считаете, что он по должностному положению выше меня? – усмехнулся Голубцов.

– Нет, ради Бога, я так не считаю! – смутилась Агнесса. – Просто ваше одобрение сразу же станет для него руководством к действию.

– Могу его пригласить, сразу и обсудим.

– Ну, что вы! Зачем его беспокоить? Я простой врач, а у него таких, как я…

– Ага, его вы беспокоить не хотите… А я очень рад, что вы побеспокоили меня. Так и надо! Трясти этих больших начальников, чтобы не засиживались в своих креслах, чтобы на инициативу снизу реагировали…

В середине июня на прием к командарму Голубцову пришел начальник Управления НКГБ по Белостокской области майор госбезопасности Сергей Саввич Бельченко, моложавый, уверенный в себе чекист с комбриговскими ромбами в петлицах.

– Константин Дмитриевич, по государственному делу! – заявил он сразу с порога.

– Ну, здорово, «слово и дело»! – усмехнулся Голубцов, протягивая руку представителю грозного наркомата.

– Получил вот такое неподписанное письмо. На мой взгляд, тут есть о чем подумать.

– Ну и подумаем. Обкашляем это дело вместе, если оно того стоит.

Голубцов пробежал глазами по фиолетовым чернильным строчкам:

«… Всю артиллерию ПВО по недоразумению, а скорее всего по злонамеренному вредительству, отозвали из дивизий 10-й армии и отправили в тыл, на восток Минской области под предлогом проведения учебных стрельб. Если такая необходимость есть, то можно было бы отправлять зенитные подразделения поэтапно, не оставляя войска без противовоздушного прикрытия в тот момент, когда обстановка на наших границах приобретает угрожаемый характер и все говорят о скором начале войны. Сигнализирую об этом в органы с надеждой, что будут приняты надлежащие меры по укреплению боеспособности…»

– Н-да… Интересный сигнал… – Голубцов прошелся по кабинету и посмотрел в окно на июньское небо пронзительной голубизны. – Ну, насчет угрожаемого периода, автор хватил лишку. Видимо, не читал заявление ТАСС. Насчет злонамеренного вредительства я бы тоже не согласился. У нас тут целая бригада ПВО стоит.

А вот по поводу поэтапного отстрела упражнений на полигоне, может быть, он и прав. Беда в том, что полигон в Крупках один на весь округ. Все торопятся закрыть планы БэПэ (боевой подготовки). А зенитная стрельба дело дорогое – там авиацию привлекать надо, самолеты тащат воздушные мишени на буксире… Вот начали с приграничных войск, а войск у нас тут хватает, ну, и затянулась учеба.

– Так те, которые уже отстрелялись, могли бы и вернуться, чего их там держать?

– Разберусь, Саввич, разберусь. Наведем порядок. А за сигнал спасибо. Сам видишь, руки до всего не доходят. Тут и танки, и самолеты, и кони, и все есть хотят, кому овес подавай, кому соляр, кому бензин…

Голубцов снял телефонную трубку и попросил соединить с начальником зенитного полигона. Бельченко прислушивался к разговору, благо мембрана громко воспроизводила далекий голос:

– Только сегодня отработку начали, – оправдывались на том конце провода. – Все дни погода нелетная была. Вот затор и вышел.

Бельченко кивнул головой. Все было понятно. Голубцов проводил его шуткой:

– Молодцы у нас зенитчики – сами не летают и другим не дают.

– Сами не стреляют и другим не дают, – невесело откликнулся Бельченко.

Однажды, выгуливая в парке Бутона, Голубцов встретил садовника, который отсекал у деревьев сухие ветки. В руках у него был артиллерийский тесак дореволюционного образца, а на груди серебрился Георгиевский крест.

– За что «Георгий», отец? – спросил Голубцов.

– За дело под Лыком.

– Всяко лыко в строку!.. Что за дело?

– На бомбежку летали.

– Летчик, что ли?

– Никак нет. Старший унтер-офицер Третьей воздухоплавательной роты Романов. Про «Астру» слышали?

– Цветы астра знаю.

Садовник усмехнулся.

– «Астра» – это наш дирижабль был. И командовал поручик Голубов. А всего у нас в экипаже шесть человек и все добровольцы… Во-он крышу черную видите? – Показал старик тесаком вдаль. – Это наш эллинг был. Там свою «астрочку» держали…

Голубцов достал портсигар, садовник неловко ухватил мозолистыми пальцами папироску, закурили на парковой скамейке.

– И много у вас таких дирижаблей было?

– Много не скажу. Но воздухоплавательные роты были и здесь, в Белостоке, и в Бресте, и в Лиде, и в Гродно, и в Ковно… Сейчас вспоминаешь, диву даешься – лихие же мы ребята были! На воздушной колбасе на немца летать! Огромная такая дура, газом накаченная, аж на два километра поднималась. Два мотора у нас было, но слабенькие, едва против ветра выгребали и то не шибко сильного. При хорошей погоде до шестидесяти километров ходили. А отсюда до Лыка за три часа долетали при попутном ветре-то.