Виктор Носатов - «Лонгхольмский сиделец» и другие…

Весть о необходимости смены военной власти носилась в офицерской среде уже давно и достигла апогея после так называемого Великого отступления, когда под напором прекрасно снабженных и вооруженных сил противника почти безоружные русские армии оставили Галицию и большую часть Царства Польского. Ответственность за отступление и неорганизованную эвакуацию армии, а также местного населения общественное мнение возложило на начальника штаба Ставки генерал-адьютанта Янушкевича. Вскоре и в столице все в один голос стали ругать его, хотя до обвинений в шпионаже, даже несмотря на его близость к военному министру Сухомлинову, все же не дошло.

Баташов, выполняя обязанности генерала для поручений, однажды, будучи в Брест-Литовске, пытался наладить взаимодействие местных властей и служб, ведавших эвакуацией учреждений и жителей города. Но у него из этого ничего не вышло. Он только смог с сожалением констатировать, что движение огромной массы беженцев на восток практически не было организовано и больше походило на паническое бегство от преследующего по пятам противника, хотя оставление города русскими войсками планировалось несколькими днями позже. Картина была ужасающая. Вдоль железной дороги почти на 30 километров растянулась нескончаемая вереница людей, животных, повозок. Здесь в общей массе сплетались и бесхозяйственность военных обозов с безразличными ко всему возчиками, и старательно уложенный последний скарб бросившего свой дом хозяина-беженца, и гонимые гурты скота, и временные шалаши-отдыхи измученных людей, выбившихся уже из сил, но пока еще живых. И, наконец, могилы, кресты и трупы, трупы человеческие вперемешку с трупами животных. Обо всем увиденном и о своих предложениях по предотвращению подобной «эвакуации» из других городов, оставляемых армией, Баташов доложил Янушкевичу, но тот, занятый разборками внутри Ставки, лишь равнодушно отмахнулся от его советов.

Все это требовало от государя императора кардинальных перемен в Ставке. Значительная часть высших офицеров и столичного общества придерживалась той точки зрения, что наилучшей для фронта была бы комбинация: великий князь – Верховный главнокомандующий, генерал Алексеев – начальник штаба. Правда, были и другие предложения, например, сделать на короткое время из Алексеева Верховного главнокомандующего. «Мол, пусть лучше Алексеев станет козлом отпущения за все былые просчеты, главный из которых – нехватка боеприпасов и оружия». Однако эта мысль так и не была поддержана в верхах. Несмотря на то, что большинство мнений были в пользу Алексеева, офицерская каста смотрела на генерала как на выходца из простого народа, обязанного своей карьере исключительно личным способностям, а не протекции, что в сословной армейской среде не всегда работало на пользу человеку. Все были единодушны лишь в одном – Янушкевича необходимо немедленно сменить.

Баташов, как и многие другие офицеры-монархисты, встретил решение государя императора стать во главе армии с огромным воодушевлением и радостью. Он искренне верил в то, что, став Верховным главнокомандующим, помазанник Божий вдохновит войска на победу, что непременно поспособствует перелому ситуации на фронтах в пользу русских армий. Он надеялся, что это в конечном счете будет способствовать и повышению престижа императора, углублению народной любви и доверия к нему армии, пошатнувшегося в связи с раздуваемыми левой прессой небылицами о предательстве немки-императрицы и дружбе царской семьи с Григорием Распутиным. Разногласия среди офицеров вызывал лишь бывший главковерх и причины его отставки. В ходе разбора архива у Баташова было достаточно времени для того, чтобы понять основные причины стратегических просчетов, в конечной мере приведших к оставлению Галиции и смене Верховного главнокомандования. Многие недостатки в руководстве войсками имели место в связи с неспособностью Николая Николаевича самостоятельно принимать решения и в полной мере за них отвечать. Все это и привело к тому, что большинство стратегических решений за него принимал возомнивший себя великим стратегом генерал-квартирмейстер Ставки Данилов. Эта непререкаемая личность постоянно довлела над начальником штаба Ставки Янушкевичем. Верховный лишь подписывал приказы слепо, доверяя их подготовку и реализацию своим заместителям. А когда настало время отвечать за просчеты, Николай Николаевич, вместо того чтобы тщательно проанализировать их и в дальнейшем не допускать, пошел по наиболее легкому пути – обвинил во всех смертных грехах шпионов и диверсантов. Одним из результатов этого стало его распоряжение о выселении из прифронтовой полосы евреев и немцев, а также всех подозрительных личностей. А его не всегда обоснованные обвинения в адрес военного ведомства, закончившиеся отставкой военного министра Сухомлинова, обвиненного к тому же еще и в шпионстве, тоже ни в коей мере не улучшили обстановки на фронте. Кроме неспособности руководить и принимать ответственные решения Николай Николаевич был упрям и, несмотря ни на что, не хотел расстаться с неспособными советниками. Да и кадровая политика, основанная на протекции и кумовстве, привела к тому, что армиями и фронтами за небольшим исключением командовали влиятельные, но недалекие люди и слабые военачальники. В связи с этим, Баташов искренне надеялся на то, что новый Верховный главнокомандующий начнет свою деятельность с замены неспособных военачальников одаренными офицерами Генерального штаба. Думая об этом, он вспомнил вдруг своего коллегу по генерал-квартирмейстерской службе Пустошина и товарища по Академии Генерального штаба Юдина, части которых отчаянно сражались в Галиции, цепляясь за каждый населенный пункт, каждую возвышенность, чтобы сдержать стремительный натиск врага. Вот они-то ни за что бы не сдали такие мощнейшие крепости, как Ковно, Брест-Литовск и Новогеоргиевск. Вспомнил он и последний разговор с Пустошиным в поезде, направлявшемся из Царского Села в Петроград.

«Как прав был Константин Павлович, утверждая, что виновником большинства наших неудач на фронтах был Николай Николаевич». Он почти дословно вспомнил этот их доверительный разговор:

«…Вы наивный человек, если все еще думаете о победе русского оружия, – ответил Пустошин на возвышенные слова Баташова о Верховном главнокомандующем и его штабе. – В Ставке этому уже не верит никто, обвиняя во всех смертных грехах царскую семью. Скажу больше, в верхах зреет заговор против императора. Я недавно из Барановичей и знаю не понаслышке, что в последнее время туда уж больно зачастили гости из Государственной думы и либералы, которые распространяют среди офицеров ложные слухи о том, что государь – слабый, ничтожный, пустой человек, ничего не понимающий в военном деле, что России нужна твердая рука, чтобы навести порядок не только на фронте, но и в тылу…