Владимир Герасимов - Авдеевы тропы

Все расселись и ждали слова Юрьева. А он никак не мог сосредоточиться с чего бы начать:

– Вы, верно, ведаете, что пущен слух, будто поганые сожгли Володимир. Истинно это или ложь, я пока не знаю. Слишком тверда для каких-то степняков крепость володимирская. Да и войско я там оставил сильное, про это было столько раз говорено…

По гриднице прошёлся шелест приглушённых голосов. Кто-то не знал про эти слухи, кто-то ведал.

– Да пришёл ко мне якобы из Владимира некий мужик и поведал о сожжении крепости. Я учиню подробный допрос этому нечестивцу, и он мне всё выложит.

Василько Константинович привстал:

– Великий княже, а не лучше ли выслушать его на совете? Возможно, в его словах имеется некая истина.

Заходили желваки у Юрия Всеволодовича. Опять Василько лезет вперёд. Из молодых да ранний.

– Истину у этого мужика я познаю сам. К тому же, ты видел, в каком он состоянии. Ему ещё в себя прийти надо.

В гриднице повисла гнетущая тишина.

– Нам же надобно готовиться к большой битве, независимо от того, жив ли Володимир-град или нет. Поганые слетаются сюда, яко вороны, и нет вестей ни от Ярослава, ни от моих сыновей. Если они не помогут, то войскам туго, очень туго придётся. Не кучно стоим мы. Разрежут нас враги и перебьют поодиночке, пора, пора сбиваться.

Юрий Всеволодович повернулся к главе сторожевого полка Дорофею Семёновичу:

– Какие твои новости?

Тот прокашлялся и забасил:

– Ничего нового не поведаю, княже, пока малыми отрядами кружат поганые близ деревень, главные силы, видать, не подошли.

– Коли подойдут, не поздно ли будет? – сдерживая гнев, спросил ядовито князь. – Не пора ли твоим сторожевым подальше пойти да познать, где главные-то силы, далече ли они? Али побаиваетесь?

Лицо Дорофея Семёновича побагровело, губы дрогнули:

– Княже, для дальней разведки и народу-то поболее надо, а у меня-то их… – он махнул рукой.

– Так возьми народцу-то, возьми. Без разведки слепы мы. Бери самых шустрых, да чтоб кони под ними свежие да быстрые были!

Дорофей Семёнович расплылся в довольной улыбке:

– Это дело!

– Иди, поспеши, не рассиживайся. Сейчас самая твоя пора. Победа наша в твоих руках. Застанут нас врасплох, яко курей лиса, погибель наша будет. Я так чаю: из каждого отряда выделят тебе воев.

Юрий Всеволодович прошёлся по лицам сидящих за столом. Все согласно закивали головами.

– Ну и ладно, – великий князь немного помолчал, удивляясь общему согласию. Обычно обязательно находился кто-то, кто возражал. Пусть даже по такому мелкому поводу, что и сейчас. А нынешний совет какой-то тихий. Неужто из-за слухов о гибели стольного града? Ведь там осталась вся семья Юрьева. Сочувствуют.

– Что, нешто никаких более вопросов не имеете? Ведь с завтрашнего дня повелеваю скучиться всем в этой деревне, где моё пристанище!

– А где воев размещать? Где припасы брать? – сразу же загалдели за столом. Вопросы сыпались, страсти рвались, как пар из кипящего котелка.

– Где? – усмехнулся князь, – Будто внове вам дело ратное. Где по избам располагайтесь. Где палатки ставьте. Где костры разжигайте. Ненадолго ожидание-то. Не заставят себя поганые ждать. Скоро явятся. Не о себе пекусь. Не себя хочу заградить вашими щитами да мечами, а чтоб не достались вы лёгкой добычей врагу. Об этом же уведомьте Ярослава, как он явится сюда, и иных прочих.

– А не захлопнут нас тут всех в ловушке, не окружат? – взял слово Святослав.

– Так для этого и пекусь я о разведке, нешто не ясно? – раздражённо сжал губы Юрий. – Как сторожевые сообщат нам о вражьем приближении, так и поведение сменим сразу же.

– Что же, всё ясно, княже, – отозвался Василько, – к чему разговоры говорить, надо дело делать.

– Ну коли всем всё ясно, совет закрываю! – поднялся Юрий Всеволодович, и за ним все остальные. Когда разговоры и шаги утихли за дверями, великий князь позвал слугу Ослядока:

– Как там мужичок-то, оклемался?

– Да, княже.

– Вели привести его. Выпытыватъ буду всю истину.

– Что, и Кащея позвать?

– Ладно уж, пока и без Кащея обойдёмся, а там видно будет. Спервоначалу с глаза на глаз поговорю.

Юрий Всеволодович везде возил с собой пыточных дел мастера Кащея. Тот одним своим видом наводил ужас: глаза навыкате, нос плоский, как будто его и вовсе нет. Дыхание смрадное. Огромные красные заросшие волосом лапищи. Как начнёт выкручивать суставы у жертв – улыбается. Но преданный, как собака. В бою князь держит его рядом. Мечом он владеет искусно. И как только успевает на коне вокруг виться, князь диву даётся. Но ни разу не был ранен Юрий, даже и задет с тех пор, как завёл Кащея.

Постукивая сапогами, дружинники ввели мужичка. Тот пошатывался, ещё, видимо, не отошёл от княжеской хватки. Его посадили на скамью. Он сидел с опущенной головой.

– Ну что, холоп, кто тебя подослал? – приступил князь к допросу.

– Не холоп я вовсе, – вымолвил тот. – Вольный человек и по вольному хотению пришёл к тебе.

– И пошто же ты ко мне явился? – усмехнулся князь. – По вольному-то своему хотению.

– Поведать, как люди твои храбро бились насмерть, – снова тихо промолвил мужик, не поднимая глаз на князя.

– Ах вон как! Ты думаешь, без тебя мне некому об этом поведать?

– Может быть, и некому… – бесстрашие в голосе мужика поразило князя.

– Нешто ты мнишь, что из всего Владимира ты один остался в живых?

– Почему же, остались живые.

– И что же они молчат? Меня, что ли, опасаются?

– За других я не смею говорить.

– А ты один такой бесстрашный да совестливый? – снова ярость стала закипать в княжеском сердце. – А сам и глаза страшишься поднять. А если я тебя на дыбу, да заплечных дел мастер распрямит тебя как следует. Что на это скажешь?

Мужик долго не отвечал, а потом поднял воспалённые красные глаза и снова тихо промолвил:

– Княже, а что это переменит?

Юрия Всеволодовича всего передёрнуло. Ему вновь привиделось, что заглянули в него безжалостные глаза чернеца того, владимирского.

Взвился князь от боли, схватился за голову и побежал в другой конец гридницы, чтобы спрятаться, чтобы не видеть. Услышал голос мужика:

– Княже, прости за мою дерзость, не держи сердца. Всем ныне трудно, всем.

От этих слов откатилась волна раздражения в Юрии Всеволодовиче, как-то ещё неосознанно показалось ему, что не посланный мужик, но признаться в этом противилось всё его естество. Ведь если мужик прав, то значит погиб град Владимир. Но этого не может быть! Если он поверит мужику, то предаст город.

Князь несколько раз прошёл в душевном оцепенении от стены к стене, сел подле мужика на лавку:

– Я не могу верить тебе, пока собственными очами не увижу то, что ты мне поведал. Ты тоже бился на стенах Владимира?