Денис Игнашов - Цветные этюды

Новые боевые реалии требовали концентрации усилий. Игра в демократию и лозунги стала раздражать. Во время работы машины уничтожения любое сомнение становилось предательством, сочувствие превращалось в слабость, а всякая нерешительность каралась, и каралась жестоко. Времена цветового смешения и полутонов закончились, новая эпоха требовала решительного размежевания на два цвета: красный и белый.

Свои военные неудачи на востоке белые связывали с неэффективностью и слабостью эсеровско-кадетского правительства. В ноябре военный министр Уфимской директории адмирал Колчак совершил переворот, захватил власть и стал Верховным правителем России. Большинство белых офицеров с радостью приняли это событие. С этого момента любая российская социалистическая идея была объявлена гнилой и порочной; появилась ясная и определённая цель – восстановление единой и неделимой России в бескомпромиссной борьбе с большевиками.

Вместе с новостью о перевороте Колчака в Уфу пришла зима, раскидала белые свои пушинки, покрыв чёрную и мокрую землю тонким покрывалом первого жертвенного снега.

Стоя около окна, Елагин видел, как у крыльца его дома появились двое. Первый – гражданский господин, в чёрном пальто и шляпе, сутулый, с жёлтым, осунувшимся лицом и седоватой, жиденькой бородкой; второй – небольшого роста молодой башкир, одетый в военную офицерскую шинель и лохматую папаху. Они потоптались около крыльца, постояли недолго, что-то обсуждая. Башкира Елагин видел впервые, а мужчину в пальто узнал. Это был член ЦК партии эсеров Семён Щайкин. Докурив сигарету, тот дёрнул шнур колокольчика. Дверь открыл бородатый денщик.

– Мы к полковнику Елагину, – объявил Щайкин.

Денщик молча проводил гостей к командиру, с сожалением и досадой бросая взгляд на грязные сапоги посетителей, которыми те беспощадно наследили на только что вымытом и блестящем полу.

– Здравствуйте, Емельян Фёдорович, – с улыбкой приветствовал полковника Щайкин и крепко пожал протянутую руку.

Елагин подождал, пока денщик выйдет из комнаты. Он встретил гостей на удивление холодно.

– Чем обязан?

– Позвольте рекомендовать вам, ротмистр Галиулин. – представил своего товарища Щайкин и чуть тише: – Он доверенное лицо командира Башкирского корпуса Ахмета Рахимкулова.

Сели на стулья. Елагин молча ждал начала разговора, понимал, что он будет нелёгкий. Гости не торопились. Щайкин сидел, закинув ногу на ногу; его бледновато-жёлтая, болезненная кожа лица резко контрастировала с тёмными, живыми, весёлыми глазами. Он осмотрелся с любопытством, вздохнул подозрительно торжественно и многозначительно, видимо, желая подчеркнуть важность того, что сейчас скажет.

– Вы, Емельян Фёдорович, вероятно, получили мою записку? – спросил Щайкин.

– Да, получил, – ответил Елагин.

– Что ж, не будем тогда терять время. Последние события… – начал Щайкин, кашлянул в кулак. – Я имею ввиду переворот в Омске, – сразу уточнил он. – Итак, последние события кардинально изменили ситуацию на востоке страны. Директория сдалась без боя, развалилась как карточный домик, с покорностью освободив место узурпатору. Колчак – диктатор, и он этого совершенно не скрывает, ведя себя соответствующим образом. Уже начались репрессии, многие наши товарищи арестованы. Об Учредительном собрании забыто, о сохранении принципов демократии не может быть и речи, развязан разнузданный монархический террор! В подобных обстоятельствах преступно продолжать служить колчаковскому режиму и ещё более преступно оставаться в стороне от происходящих событий…

Елагин движением руки остановил агитационную горячку своего товарища по партии.

– Как я понимаю, вы что-то предлагаете?

Щайкин быстро встал.

– Да, я предлагаю, – с жаром сказал тот. – И это не только предложение. Если хотите, это призыв! И этот призыв обращён к вам. – Щайкин опёрся одной рукой на спинку стула, другую драматически направил в сторону Елагина. – Вы должны возглавить наше выступление!

Елагин недоверчиво посмотрел сначала на Щайкина, потом на его молчаливого спутника-башкира.

– Если я правильно понял, вы говорите о вооруженном восстании? – спросил он.

– Именно! – подтвердил Щайкин. – Необходимо захватить власть в Уфе и Оренбурге и организовать народное правительство, – и по-деловому продолжил: – К восстанию практически всё готово. К нашему выступлению присоединятся части Оренбургской армии Дутова, казахская Алаш-Орда, уральские казаки и Башкирский корпус Рахимкулова. – Щайкин посмотрел на башкира, тот поспешно кивнул в подтверждение сказанного. – Этих сил вполне хватит, чтобы свергнуть диктатора и установить народную власть в регионе. В новом правительстве мы хотели бы предложить вам, Емельян Фёдорович, пост военного министра и командующего вооружёнными силами. Ваш авторитет среди военных весьма высок, и без вас мы не сможем победить. Вы должны помочь нам, помочь народу, помочь демократии!

Щайкин сел на место, он сказал всё, что хотел. Наступила неуютная тишина. Елагин молчал, уставившись куда-то вниз. Он смотрел стеклянным, невидящим взглядом на широкую деревянную половицу в углу комнаты и о чём-то размышлял. Заговорщики терпеливо ждали ответа.

– Скажите, решение о вооружённом восстании – это решение ЦК партии эсеров, или это ваша личная инициатива? – неуверенно спросил Елагин, подняв глаза.

– Это инициатива группы товарищей из ЦК, – быстро и несколько уклончиво ответил Щайкин, и немного с обидой: – Но если вам необходимо письменное подтверждение моих полномочий…

– Нет, нет, я не о том, – отмахнулся Елагин. – Просто, если это было решение ЦК, согласуясь с партийной дисциплиной, я должен был бы прежде выйти из партии, а потом ответить вам отказом.

Щайкин насупился.

– И как понимать ваши слова? Вы отказываетесь?

– Да, – ответил Елагин. – И, как командир дивизии, сделаю всё, от меня зависящее, чтобы мои подчинённые не участвовали в этой авантюре.

Щайкин снова в волнении поднялся и стал за спинкой стула, вцепившись в неё руками.

– Так-так, – глухо, с нескрываемым разочарованием и злостью пробубнил он и бестолковым движением пальцев подёргал себя за кончик носа. – Так-так, понятно… И полагаю, вас переубеждать бессмысленно? – В последнем вопросе послышалось нечто вроде слабой надежды; Щайкин нервным движением закинул руки за спину, сделал два шага направо, потом обратно. – Но почему?! – почти в отчаянии воскликнул он и театрально взмахнул рукой. – Вы не можете не видеть, что монархисты и Колчак ведут белое движение к катастрофе! Крестьянский наш народ не пойдёт за ними, он узнаёт в них царское прошлое, от которого все уже успели устать и отречься, и возвращаться к которому по собственной воле никто не собирается. Нам, социалистам, надо брать власть в свои руки. Это наш последний исторический шанс! Если мы им не воспользуемся, Россия погибнет, Россию раздавят в тисках гражданской войны красные и белые тираны!