Рина Соул - Не потеряй меня

– Да ведь этот севильский распутник намеренно ставит под удар репутацию бедной девочки! Что же это, Шарлотта? Неужели твой острый ум и чутье преждевременно отправились на покой?! – вспыхнула вдова и, чтобы хоть как-то успокоить свои подорванные нервы, демонстративно взяла бокал с шампанским и, сделав небольшой глоток, торжественно поместила в рот сочную виноградину.

Тем временем, утомившись от продолжительного веселья, Хлоя направлялась в сторону открытой террасы, где после энергичной гальярды скопилось множество утомленных гостей. Она прислонилась к прохладным кованым перилам, которые изящно огибали балкон, прикрыла глаза и жадно втянула в легкие свежий аромат ночной Франции. Ласковый ветерок незатейливо перемешал аромат цветов, деревьев и осени и сейчас нежно касался разгоряченной танцем кожи, приятно охлаждая ее. Как вдруг у себя за спиной она услышала низкий мужской голос.

– Вам нехорошо, мадемуазель? Немудрено, ведь это второй бокал, если я не ошибаюсь. В Англии, например, употребление алкоголя в столь юном возрасте можно счесть за дурной тон, – не удержался от сарказма Адриан, приятно наблюдая на лице девушки плоды собственной колкости.

– Могу я поинтересоваться, милорд? – вспыхнув от оскорбительного и жестокого намека, произнесла Хлоя. – Почему вы меня преследуете? И какое лично вам дело до того, сколько бокалов я сегодня… э-э-э… – и, не найдя подходящих этому случаю слов, она сконфуженно заломила руки.

– А вам идет этот великолепный румянец. Быть может, причиной тому явилось недавнее знакомство с царем всех зверей? Признаюсь, я ожидал от вас большей проницательности, – с легкой ухмылкой продолжил он, несомненно, намекая на маркиза де Голля.

– Вы же не думаете всерьез, что я потерплю такое непозволительное поведение по отношению к себе?! И потом, чем вам досадил месье де Голль и с какой, собственно говоря, стати он стал предметом ваших бесцеремонных намеков? – заметила Хлоя, делая отчаянную попытку сохранить присутствие духа, но бившая ее дрожь, вызванная возмутительным поведением герцога, контролю не поддавалась.

– Простите меня, ради бога, если я невольно обидел вас. Это вовсе не нарочно. Просто вы наверняка сами не сознаете, насколько восхитительны, когда выходите из себя! – и его откровенный взгляд скользнул по ее лицу, огибая бездонные озера глаз, пропутешествовал по округлым плечам и, наконец, задержался на ее вздымающейся от волнения груди.

Смутившись от столь неприкрытого интереса к ее внешности, точнее к той ее части, которой герцог уделил особое внимание, Хлоя предприняла попытку избавиться от нежелательного общества, но, заметив стремительно приближающуюся к ним мадам де Боннет, шумно выдохнула и застыла в немом ожидании.

– Прошу прощения, ваша светлость, но нам пора, – с напускной учтивостью присела в реверансе Шарлотта, затем развернулась и, взяв под руку Хлою, демонстративно направилась к выходу.

– Он глупец, каких свет не видывал, если пытается таким образом завоевать твое сердце! – раздраженно произнесла вдова, не находя слов в полной мере выразить все свое возмущение, а про себя подумала, что не все так дурно, ведь маркиз де Голль завтра пообещал нанести утренний визит, а это уже кое-что.

Хлоя кинула сочувствующий взгляд на Шарлотту, пребывающую в явном расстройстве, и не нашлась, что возразить. Вечер был безнадежно испорчен, в довершение ко всему до того разболелась голова, что она едва ли была готова продолжить веселье. Все, чего ей действительно хотелось, так это поскорее укрыться в своей комнате, там, по крайней мере, есть возможность молча проглотить досаду, которая затаилась в глубине души, и, когда вдова предложила покинуть дворец, она лишь благодарно улыбнулась в ответ.

Спустя время Хлоя уже лежала в постели, мысленно погрузившись в омут безрадостных размышлений. Тусклый свет одиноко мерцающей свечи, едва дотягиваясь до полутемных уголков комнаты, не способствовал успокоению, а напротив, невольно навевал серым полумраком еще более тревожные мысли. Кроме того, она ощущала такое отчаянное душевное одиночество, несмотря на теплый прием друзей, что хотелось разреветься. Это чувство стало знакомо со смерти родителей и с тех самых пор являлось неотъемлемой частью нынешнего существования. Душа Хлои голодала, мучаясь в тоске, и ее нечем было насытить. Наконец, устав от тяжких раздумий, она решила, что будет правильнее немного поспать, и, завернувшись плотнее в одеяло, сомкнула веки, отчаянно призывая сон.

Едва Хлоя погрузилась в долгожданную дремоту, как снится ей, что она стоит у закрытых ворот величественного замка, увенчанного многочисленными шпилями и башенками. Одежда на ней местами выцвела и потерлась, позволяя ледяному ветру свободно гулять по истощенному телу. Босые ноги, едва прикрытые нижней юбкой, замерзли и почернели от дорожной пыли.

– Впустите, прошу вас, сжальтесь надо мной! – неистово умоляла она сквозь слезы, судорожно облизывая потрескавшиеся губы.

– Проснись, да проснись же! – трясла ее за плечи Николь, пытаясь вырвать из цепких лап ночного кошмара.

– Что стряслось? – пробормотала Хлоя, с трудом приоткрывая затуманенные сном глаза.

– Дурной сон, ma chère, – она обняла ее, заботливо привлекая к себе. – Сегодня утром лакей доставил на твое имя корзину с белыми лилиями. Думаю, тебе, безусловно, известно, что это означает.

Хлоя недоуменно посмотрела на Николь и пожала плечами:

– Честно говоря, нет.

– Цветок лилии считается выражением высшей степени расположения. Тома присылал их мне каждое утро вплоть до самого дня свадьбы, – лукаво подмигнула она, заметив приятный румянец на щеках подруги.

– Как думаешь, это де Голль? – вопросительно вскинула бровь Хлоя, окончательно проснувшись.

– Не исключено, поскольку его взгляд, которым он всякий раз провожал тебя на балу, был гораздо красноречивее, нежели те слова, которыми он за весь вечер едва обмолвился. А не заглянуть ли тебе в букет? Возможно, там ты и найдешь ответ.

После совершения утреннего туалета Хлоя действительно обнаружила вложенную между свежесрезанными стебельками цветов открытку и, замирая от волнения, развернула ее. Когда же она пробежала глазами по содержимому послания, то рухнула от неожиданности на диван и, не веря собственным глазам, решила перечитать его вслух:

Милейшая мадемуазель де Монти!

Хочу принести свои глубочайшие извинения за непростительную настойчивость, допущенную в отношении вас на балу. Я испугал и оттолкнул, не побоюсь этих слов, самую прекрасную и необычную девушки Франции!

Видит бог, я не хотел допустить ничего предосудительного. Обещаю, что впредь буду более учтив в отношении вас, хотя, по правде говоря, подавить естественное желание обладать вами безраздельно стоило мне в последнюю нашу встречу больших трудов.