Jacob Davidovsky - Ленин. 1917-06

После Открытого Письма, оглашённого на Всероссийском Съезде Крестьянских Советов, Ленин лично выступил на этом съезде с речью. Разумеется, по аграрному вопросу.

Начало речи не содержало ничего нового по сравнению с мыслями, содержащимися в оглашённом ранее Открытом Письме. Он изложил точку зрения большевиков, в этом вопросе полностью совпадавшую с позицией эсеров – передача всей земли крестьянам через крестьянские (“земельные”) комитеты.

Но Ленин не был бы Лениным, если бы не сумел даже и здесь нанести новый удар. Эсеры вполне законопослушно намеревались претворить свою позицию в реальность путём принятия соответствущих законов на будущем Учредительном Собрании, подготовку которого провозглашало своей основной задачей Временное Правительство.

Точка зрения Ленина, изложенная им в своей речи на Съезде, оказалась значительно радикальнее.

Он сообщил, что если взять самых богатых помещиков всей европейской России, то окажется, что у тридцати тысяч человек находится около семидесяти миллионов десятин земли, тогда как у десяти миллионов бедных крестьянских дворов – тоже около семидесяти-семидесяти пяти миллионов десятин. Это значит, что помещик имеет в среднем свыше двух тысяч десятин, а крестьянский двор – только семь!

Ленин заключил свою речь так: “Мы хотим, чтобы сейчас, не теряя ни одного месяца, ни одной недели, ни одного дня, крестьяне получили помещичьи земли”.

То есть не дожидаясь Учредительного Собрания, а сейчас, немедленно!

– Это можно добиться, – сказал далее Ленин, – объявлением земли всенародным достоянием!

Хотя съезд был, естественно, в подавляющем большинстве эсеровским, но лидера большевиков провожали аплодисментами.

Правда, в решении съезда всё равно земельный вопрос был отложен до Учредительного собрания. Понятно, эсеры, чьи представители уже даже состояли в правительства, не могли пойти против него.

Но как показало ближайшее будущее, лёд большевизма тронулся в крестьянском океане России. В растущее аграрное движение России Ленин своим выступлением бросил ставший впоследствии популярнейшим лозунг: “ Грабь награбленное”. И крестьяне начали грабить, сжигать, захватывать помещичьи имения. Забегая вперёд, сообщим, что в марте было 50 крестьянских выступлений, а в мае-июне – уже 1600.

Пётр Мартынов шёл по улице. Вместе с Николаем Маркиным и его матросами сегодня они проводили очередное патрулирование на улицах Питера.

В последнее время Пётр ходил с матросским патрулём практически регулярно, почти перестав выступать на митингах. Выступать не хотелось совершенно.

Возможно, причиной было глубочайшее разочарование, постигшее его после спонтанной дискуссии на митинге с длинноволосым студентиком-эсером, когда юный студент разбил большевика-солдата в пух и прах. Конечно, после разговора с дядькой Арсением Пётр умом понимал, что ничего страшного не случилось и, столкнись он с этим парнем ещё раз, уже знал бы, что возразить.

Но запомнившееся с той встречи ощущение беспомощности на глазах у десятков слушателей переживать заново очень не хотелось.

А может быть, причиной было то, что за это время Петру довелось услышать на митингах и в Петроградском Совете речи Ленина, Троцкого, Зиновьева и других ведущих ораторов. Свои выступления после этого казались ему какими-то детскими, корявыми, косноязычными и откровенно беспомощными. Уж эти-то перед студентом-эсером бы не спасовали!

Николаю тоже довелось послушать признанных ораторов. Тут-то и выяснилось, что вкусы у них с Петром расходятся. Если Мартынов был больше всего впечатлён неумолимой логикой, которой были пронизаны выступления Ленина, и считал, что никто не умеет так ясно разъяснить – куда нужно двигаться дальше и какие действия для этого предпринять, то Маркин, послушав буквально пару выступлений Троцкого, стал одних из самых горячих его поклонников.

Мартынов и до этого неоднократно слышал, что речи Троцкого буквально гипнотизируют слушателей. Сам он, несколько раз послушав его выступления, не ощутил никакого гипнотического давления (хотя речи были очень хороши, на взгляд Петра лишь немногим уступая ленинским – у Льва Давидовича было больше эмоций в ущерб логике).

Но, похоже, на Маркина слова Троцкого с трибуны подействовали именно гипнотически. Матрос стал даже выискивать все статьи своего кумира в революционных изданиях и восторгаться ими по прочтении.

Впрочем, Пётр против этого ничего не имел. Вкусы у всех разные, а Троцкий – тоже пламенный революционер, почти большевик и Ленину уступает совсем немного. Так что в предпочтениях Николая ничего страшного не видится.

Им обоим даже довелось вживую пообщаться со своими кумирами. Как-то раз Пётр набрался смелости, сам подошёл к Владимиру Ильичу после выступления и, представившись, сказал, что он – большевик, рядовой Павловского полка, где большинство – сторонники ленинской линии.

Ленин поблагодарил, с чувством пожал верзиле-солдату руку, глядя на того снизу вверх, после чего засыпал вопросами – каковы вообще настроения в Петроградском гарнизоне, о чём говорят на улицах, что думают в Павловском полку об эсеровско-меньшевистском Петросовете. Узнав, что Пётр и сам выступал на митингах, тут же заинтересовался – как Петра принимали, возражали ли, если да – то в чём, и какие именно приводили доводы против.

После упоминания о дискуссии со студентом-эсером вознамерился выслушать полное её изложение, но в конце концов был уведён другими большевиками, давно уже напоминавшими вождю, что времени мало и нужно ехать на какое-то заседание.

Но напоследок пожал Петру руку и, искренне поблагодарив за интереснейшую беседу, выразил надежду, что им доведётся ещё побеседовать – и не раз. Пётр ушёл тогда очарованным дружелюбием, доброй весёлостью и какой-то человечной простотой Ленина. Впрочем, вождь большевиков никогда не жалел усилий, чтобы делать своими сторонниками новых и новых людей.

Разговор Николая Маркина с Троцким был значительно короче. Его после выступления кумира буквально подтащили к тому и представили. Троцкий улыбнулся, сказал, что рад знакомству с представителем героических революционных матросов и даже попытался затеять беседу о настроениях в матросской среде.

Но как мы помним, собеседником Николай был не лучшим и, увидев, с каким усилием тот выдавливает из себя слова, честно и трудолюбиво пытаясь ответить на вопросы, Лев Давидович сослался на недостаток времени, пригласил матроса ходить на его выступления, пожал с улыбкой на прощание руку – и умчался по своим революционным делам.