Александр Косенков - Далеко от неба

Он уже подходил к крыльцу. Ухватился за перила и махом легко перекинул тело сразу на верхнюю ступеньку. Метнулся к противоположной стороне, заглянул вниз. Никого! Спустился с крыльца, пошел дальше.

«Тогда у магазина. Там за воротами целая рота укроется. Ворота не заперты. Значит, там!»

Поравнялся с воротами и резким ударом ноги распахнул одну их половину, почти одновременно что было сил толкнул рукой вторую. Ворота с грохотом распахнулись до упора, но за ними никого не было.

«Так… Прикупила Надеха. На испуг брали. Чтобы задумался. Спешат. А если спешат, значит, боятся. Боятся, значит, есть чего. Есть – отыщу. Из-под земли вырою».

Почти не опасаясь, пошел дальше. До дома уже недалеко. С одной стороны – глухие заборы, с другой – болотистая поскотина, за которой снова заборы. А там и дом.

На поскотине они и поджидали. Сразу всей толпой кинулись, окружая полукругом.

«Пятеро! Уважают! Ага, еще один! Крепко уважают. Ну что, посмотрим, мужички, что вы умеете!»

Он спокойно стоял на месте, повернувшись спиной к забору и внимательно оценивал расстояние до каждого нападавшего. Было заметно, что они заранее распределили роли.

«Распределились, козлы. Тем лучшей. Я им сейчас разом козыря перепутаю. А самостоятельно соображать кодла никогда не умела. Начнут суетиться, что и требуется. Ну, кто первый?»

Первый, как, очевидно, и было между ними сговорено, метнулся в ноги.

«На дурака!» – успел подумать Василий и, чуть откачнувшись, сильным и резким ударом носка тяжелого ботинка поймал скулу кинувшегося.

«Этот надолго успокоился». – И коротким ударом обмотанной ремнем правой руки достал слишком близко сунувшегося долговязого неловкого парня. Тот, хрюкнув, согнулся пополам и присел на корточки. Можно было бы тоже ногой добавить, чтобы больше не возникал, но заходивший легким крадущимся шагом слева, явно требовал усиленного внимания. В руке у него что-то блеснуло.

Еще можно было убежать: нападавшие, заходя с двух сторон, открыли центр. Там только этот на карачках сидел, блевать собрался. Перепрыгнуть его – и на поскотину, ловите хоть до утра.

«Не получится, мужики», – продолжал он свой внутренний монолог. «Если я с первого разу слабину дам, вы потом в наглянку попрете. Я здесь для того, чтобы вы меня боялись, а не я вас. Так и запишем. Придется теперь дорогого старлея Бровина вспомнить. Приемчики для дураков, какие они и есть. Кроме того, слева. Тот посерьезней. Вроде на Степку Добрецова смахивает. Поглядим. Не забывай о нем, Васька, не забывай!»

Он прыгнул к тем двоим, что заходили справа, увернулся от прямого удара в лицо, перехватил занесенную руку с цепью, легко заломил её и, приподняв обвисшее тело, отшвырнул его под ноги тому, который был слева. В это время тот, от удара которого он отклонился, достал – левую скулу обожгло.

«Тоже, гад, не пустыми ручками размахивает. Уважают! Ну, сейчас я тебя приложу…»

Он согнулся, сделав вид, что удар серьезней, чем на самом деле, и когда нападавший раскрылся в развороте для нового удара, в прыжке точно попал каблуком в колено.

«Теперь пора о том, что слева думать. Где он? Ага, уже сзади. Если бы я не прыгнул, он бы меня уже подколол. Руку уже заносил. Теперь мы с тобой «тет-а-тет», как говорил старлей. Куда, пидор, пятишься? Мне тебя чуть поближе надо».

И вот тут он дал маху. Шестой, который в сторонке, в тени где-то держался, труса из себя разыгрывал, непонятно, как рядом оказался. Удар железным прутом пришелся бы по голове, не дернись он в последние полсекунды, Бог знает как угадав почти неслышное движение позади себя. Но плечу досталось так, что левая сразу онемела – не поднять, а в глазах от боли на раз-два-три – круги поплыли.

«Водочка, Вася, водочка…» – сказал он себе, в падении едва увернувшись от повторного удара.

В это время тот, что был слева, замахнулся ногой в лицо. Блок одной рукой – «несерьезно, но придется еще покататься по травке. А теперь – вот так…».

Подсечка получилась коронная.

«Молодец, старлей, не жалел времени, ни своего, ни моего. Вслепую учились, на звук. Теперь ты покатайся, а мне пора».

Но подняться не успел. Один на ноги навалился, а тот, который с прутом, – на горло. Прутом на горло! Хорошо руку успел подставить. Левую. А она еще почти в отрубе.

«Ничего, мужики, ничего… Силенки у вас не на мой размер. Сейчас на бок… и я вам устрою классику… Придется кое-что посерьезней, раз вы так. Только бы тот гаденыш с ножичком не приполз. Надо было ему повыше подсечку… Приготовились… Ра-аз!»

Ослепительный свет, скрип тормозов, чей-то неразборчивый крик, торопливые убегающие шаги, черные тени, растворяющиеся в темноте. Но того, с прутом, он придержал. Когда ноги освободились – делать нечего: сначала в замок, потом через себя. Хрястнуло на совесть.

«Не меньше чем на час мужик вырубился. С последующим обязательным лечением. Теперь на помощников можно поглядеть. Никак мусора приступили к исполнению служебных обязанностей? Черт, свет… Ни хрена не видать. Могли бы и не объявляться, сам уже справился».

Но это была не милиция. Из потрепанного местными дорогами «уазика» вышел незнакомый человек и с интересом оглядывал Василия, все еще жмурящегося на свет фар.

– Интересуюсь, кому помог? Им или тебе?

– У нас приучены в чужую драку не лезть, – прохрипел еще не продышавшимся горлом Василий.

– Не люблю, когда пятеро на одного, – не согласился человек.

– Шестеро.

– Не по-мужски.

– По-мужски у нас только водку хлещут. Все остальное – по-волчьи.

– Это как?

– Стаей, сзади, из-за угла.

– Волков обижаешь. Волк – животина по-своему даже благородная. Тебя что, не предупредили?

– О чем?

– Василий? Боковиков?

– Ну.

– Должны были предупредить.

– Не понял, – угрюмо сказал Василий.

– Хочется?

– Что?

– Понять.

– Не откажусь.

– Тогда садись, прокатимся.

– Куда?

– К хорошему человеку.

– Есть, что ль, такие?

– Кому как повезет.

– Это как?

– Один в людях хорошее видит, другой – плохое. Кому как повезет. Ну что, едем? На сене поспим, в реке искупаемся, утром – назад. На сене давно спал?

Василий молча подошел к машине, открыл дверку и сел на переднее сиденье. Человек зашел с другой стороны, сел за руль.

«Уазик» задом докатился до памятника, объехал его и погас в темном конце улицы, выезжая из поселка.

Когда Зарубин вошел в летник, отец Андрей лежал на койке, отвернувшись к стене и закрыв глаза. Олег по-прежнему сидел за столом и расставлял перед собой ровным рядком вынутые из патронташа патроны.

– Спит? – шепотом спросил Зарубин.

– Ждал. Потом даже я поверил.

– Чему?

– Что до утра.

– Не понял ты ничего.

– Что видел, то и понял. Мутная ситуация.