Никита Савчук - Артель Императора: Дело Пансионата №3

Горим! – с таким криком выбежала бабка, а за ней и таинственный незнакомец, коего в этой деревне кличали юродивым. Григорий Гаврилович сеганул через забор, как в добрые молодые годы и влез через открытые задние ставни в избу. Всеобщая паника и образ пьяницы спасли его от разоблачения. Он кинулся по комнатам, копаясь в скринах, сундуках и ларчиках. Наконец отыскал что-то под кроватью, крикнул ура и бросился прочь. Когда он дошел до своего нумера пожар был ликвидирован, вернее до людей дошло, что так ничего и не горело, а дым, по замечанию кузнеца Павлуши был вызван неисправностью печи и тем, что бабка жгла в ней воск. Замечание данное никто оспорить не решился, так как Павлуша уже лет как 20 кузнец, да и отец его кузнец, и дед. Как только Григорий Гаврилович зашел в нумер мигом скинул лохмотья, переоделся и лег в постель, тем самым превратившись из пьяницы обратно в больного паломника.

Читатель мой, ровно, как и я пребывает в замешательстве от поступка Григория Гавриловича. Чего нельзя сказать о самом Григории Гавриловиче, коий уже сладко спал у себя на кровати и проспал бы еще лет 10, если бы не стук в дверь. Вынужденный проснуться сонный и встревоженный он, действительно, напоминал тяжелобольного, так что вошедший отец Никодим ничуть не усомнился в его самочувствии.

– Ах, вы спали, простите, голубчик, беда, ой беда – задыхаясь выговорил Никодим

– Что стряслось? – спросил Григорий Гаврилович, будто бы он не в курсе переполоха в деревне и не является его зачинщиком

– Масоны, бесы, да шут его знает!

– Не понимаю, успокойтесь, Христом Богом прошу, выпейте

Отец Никодим залпом осушил стакан воды и продолжил.

– Пока вы тут спите происходит дьявольщина – на этих словах Григорий Гаврилович хотел было улыбнуться, но вовремя сдержался – творятся таинственные вещи, вот послушайте, несколько дней назад трактирщику Петру приснился сон, едет он значит по полю, а небо черное все в тучах и вдруг дождь как пойдет, авось не обычный, кровь то, Петро аж в поту проснулся. А вчера сын его сказывал, как посреди ночи слышал из леса, а ихний дом в аккурат на окраине деревни стоит, голоса, басурманьи, не по-нашему балакали. Сегодня же у бабки Анисьи, где затворник живет, помните я про него говорил, пожар случился, вернее дым только, а огня нет, вот я и говорю дьявольщина

– Да, не ладно

– Освящать все надо, видно гнев Божий

Григорий Гаврилович всегда поражался, с какой легкостью люди приписывают не понятное им на промысел Бога или судьбу, что для многих одно и тоже, но сейчас его больше заинтересовали голоса, услышанные сыном трактирщика, вот это, действительно, загадочно.

– Вы можете показать мне дом трактирщика?

– Извольте, я вас провожу, но как же ваше здоровье?

– Небольшая прогулка пойдет только на пользу

Они вышли из гостиницы и побрели на окраину деревни. По пути отец Никодим причитал, что непременно пора все освящать, а деревню переименовывать в Новую Святовку. Дошли до назначенного дома, попрощались и отец пошел к себе в церковь, озадаченный хватит ли у него на всех Святой Воды. Григорий Гаврилович спрятался среди кустов под сенью деревьев и чего-то ждал. Опустилась мгла, в доме во всю храпел трактирщик, а он все сидел и сидел. Знаете, что случилось с человеком, который всю жизнь ждал? Ничего, он также ждет и поныне, терпение – непозволительная роскошь для людской жизни. Но так думаю я, Григорий Гаврилович рассудил по-другому. Наконец послышались голоса. Говорили и вправду не по-нашему, по всей видимости два человека. Это был французский язык, он знал его в совершенстве, но не мог ничего разобрать, так как говорили очень тихо. Единственное, что ему удалось понять это отрывистые слова: empereur, réformes, coup d'état*

*император, реформы, переворот

Неужели это революционеры, а этот затворник их предводитель? Вскоре разговаривающие расстались, и Григорий Гаврилович решил проследить за одним, коий пошел в деревню, второй же скрылся в лесу. Все сошлось. Слежка привела к дому Анисьи, заговорщик точно затворник. Брать его сейчас опасно и безрассудно, Григорий Гаврилович не взял с собой револьвер, посему он осторожно вернулся в гостиницу и стал готовить план. Завтра он должен его прижать к стенке.

Полон решимости он лег спать. Луна, предвещая предстоящее предприятие, озарила его лицо прекрасным светом, а псы, взявшие моду лаять по ночам, затихли, давая Григорию Гавриловичу выспаться.

Утро началось не дурно, если не брать в расчет соседа, коий постоянно охал и ахал, проходя мимо двери, судя по его мине у него случилось несчастье, но ведь совсем не обязательно охать под дверями честных людей, будто бы от того горе его стало бы меньше.

Стук. Вошедший седовласый высокий господин представился:

– Александр Игнатьевич, непосредственно управляющий

– Григорий Гаврилович, рад вас видеть

– Благодарю, к несчастью, для вас у меня плохие вести

– Внимательно слушаю

– В вашем нумере, кхе, планируется срочный ремонт, комната пребывает в аварийном состоянии, следует разбирать стены, потолки, так что вам необходимо сегодня же сьехать, свободных нумеров не предвидится. Деньги, конечно, вам вернут. Вечером жду вашей сдачи.

Григорий Гаврилович изумился, с таким он сталкивается впервые, комната его чистая и красивая уж никак не подходила под описание ветхого жилья. Он с минуту простоял молча, пока не вспомнил, кому принадлежит этот гостиничный двор. Вот чертяга, Хмырин решил таким низким способом отомстить. Есть же подобные ему люди, заполучив власть, пусть даже самую мелкую пытаются использовать ее в своих личных интересах. Подлые души, все соки выжмут из своего места. Хмырин мог бы положением своим служить людям, бесплатно селить ветеранов или кормить нищих, но за место этого выгнал Григория Гавриловича, потому как он сказал ему правду. Такой поступок нельзя назвать бедой, о которой говорил извозчик, но при условии, что это единственный двор для постояльцев, невольно начинаешь волноваться.

– Как прикажите, спорить не намерен, вечером сьеду, а теперь позвольте, я занят

– Всего доброго – с этой лицемерной фразой Александр Игнатьевич удалился

– Вздор – выронил Григорий Гаврилович и принялся чистить револьвер, коий уже не терпелось применить в действии.

После обедни, на которой он рассчитался с Ивашкой, направился к дому Анисьи. Естественно, как главный следователь он мог вызвать подкрепление и не рискуя собственной жизнью взять преступника, но медлить было нельзя, каждая просроченная минута увеличивала риск смерти Императора, тем паче найти проверенного нарочного в этой деревни было невозможно.

На его стук в дверь окликнулась дряхлая бабка.

– Простите, государь, куры окаянные совсем не несутся – хрипя сказала Анисья, высовываясь из курятника.