Александр Смольников - XIX век. Айвазовский, море и вся его жизнь

В Феодосии, как и во всём Крыму, всегда не хватало воды. Правда, в Феодосии всё же эта проблема не так остро стояла, как, например, в Симферополе или других городах и посёлках. Издавна в Крыму рыли очень глубокие колодцы, некоторые были с различными приспособлениями колёсного типа, прокладывались водопроводы из керамики. Целая система сбережения дождевой воды в Чуфут – Кале поражает окружающих до наших дней, где, используя скаты гор, выкладывая стоки горными камнями, вырывая колодцы, добивались их наполнения и сохранности дождевой воды самотёком. Проделанная работа просто поражает!

Но средневековые системы приходили в негодность. Вода старинного водопровода отличалась низким качеством, содержала большое количество минеральных и органических примесей, через многочисленные трещины в керамических трубах в систему просачивались солоноватые грунтовые воды. В колодцах и цистернах, питавшихся водой «щебённых проводов», после прохождения через известковый и мергельный щебень вода становилась мутной и приобретала неприятный вкус.

Сыновья как настоящие мужчины, естественно, отвечали за пополнение водой своего дома, благо армянский фонтан находился недалеко. Надо сказать, что под Феодосией у подножия горы Агармыш есть мощный карстовый источник Су-Баш, который находится на высоте 200 метров над уровнем моря. Люди издавна использовали его воду для своих нужд, проблема состояла лишь в том, что он находился достаточно далеко, в 29 километрах. Пройдет время и этот источник будет принадлежать семье Айвазовского, и Иван Константинович, будучи обеспокоенный изнывающим от жажды городом, в 1880 году на заседании городской думы сделает предложение: «Не будучи в силах далее оставаться свидетелем страшного бедствия, которое из года в год испытывает от безводья население родного города, я дарю ему в вечную собственность 50 тысяч вёдер в сутки чистой воды из принадлежащего мне Субашского источника».

Утро заглянуло в дом солнечным светом, наскоро поев пирогов с творогом, Ованес выбежал на террасу, перед взором открылась широкая панорама на феодосийский залив, дугой растянувшийся внизу, на степи северо – крымские, раскинувшиеся желтоватым сухим цветом, на Арбатскую стрелку и Сиваши, видневшиеся в дымке на горизонте. Красота! По морю внизу, на искрящейся серебром воде, сновали смолённые рыбацкие филюги, а на рейде стояло два боевых корабля Черноморского флота. Они буквально только пришвартовались и выглядели на фоне рыбацких лодочек огромными белокрылыми красавцами. Приглядевшись, Ованес в одном из них узнал 18-пушечный военный бриг русского флота «Меркурий», прославивший себя под командованием капитан – лейтенанта Александра Ивановича Казарского победой над двумя турецкими линейными кораблями. На корме брига развевался Георгиевский флаг, вручённый кораблю за данный подвиг!

Ованес забежал в дом и позвал брата: «Саргис, Саргис, на рейде „Меркурий“, Ура! Бежим смотреть!» И братья рванули вниз по улочке, по дороге к кораблю к ним присоединялись новые и новые феодосийские мальчишки. И вот он, красавец – корабль, прославленный бриг «Меркурий»! Мальчишки раскрыв рты смотрели на корабль, на матросов, и в этот момент все, как один, мечтали стать моряками, капитанами, вести корабль в бой с врагами, и каждый вёл свой непотопляемый и непобедимый корабль. Красавец из морёного дуба коричнево – чёрно – белого цвета 2-х мачтовый корабль, корму которого украшала статуя римского бога Меркурия, стоял на рейде перед ними. Каждый мальчишка знал, что Бриг «Меркурий» получил свое название в память об отважном парусно-гребном катере, отличившемся в сражения со шведами в 1788–1790 годах. Катер захватил тогда большое количество судов противника и заслужил бессмертную славу на родине. А «Меркурий» спустили на воду 7(19) мая 1820 г. Корабельный мастер полковник И. Я. Осминин задумал «Меркурий» как специальный корабль для охраны Кавказского побережья и несения дозорной службы.

Насмотревшись на корабль, ватага мальчишек набрала плоских голышей на берегу и устроила соревнование, кто кинет голыш так, чтобы он как можно большее количество раз ударился о поверхность воды.

Бриг «Меркурий», атакованный двумя турецкими кораблями (1892)

Море вспенилось от летящих и ударяющихся о поверхность голышей, смех и крики отдались эхом, испугав чаек, сидевших на воде и глядевших дружно в сторону горизонта. Ованес, посмотрев на взлетевших птиц, прошептал:

– Будет ветер и, наверное, заштормит. Чайки смотрят в одну сторону.

Ребята поднялись наверх по улице в город и решили поиграть ещё в «царя». Играли в «царя» так: сначала старались попасть мячом в определённую точку – «мету». Самый меткий и становился царём. Он садился на пень или на землю и раздавал остальным «звания», например, «воробей, козёл, чертополох и т. д.». Перед царём, на расстоянии полутора метров, помещали в лунку мячик. Все игроки полукругом становились лицом к царю рядом с мячом. Далее государь говорил, например, «Чертополох, хватай!». Чертополох старался быстро попасть мячом в кого-нибудь из разбегающихся «придворных». Если приказание царя было исполнено удачно, то «Чертополох» садился рядом с государем. «Запятнанный» игрок подбегал к царю и «чурал» разбегающихся игроков, чтобы они остановились, потом метил в кого-нибудь мячом. Тот, кто промахивался, «получал вину». Затем все возвращались обратно в полукруг и ждали новых приказаний. Накопивший «три вины», становился «выгоревшим» и выбывал. Игра продолжалась, пока с царём не останется только один приближённый. Он-то и наказывал всех провинившихся, назначая то или иное количество ударов мячом по спине. Затем царь вставал, помещал в лунку мяч, отходил на три шага, и на счёт «три» убегал. Невинный приближённый должен был быстро поднять мяч и бросить в царя. При удачном броске в следующей игре происходил государственный переворот. Если же нет, то все оставались на своих местах. Нарезвившись мальчишки потянулись по домам.

Нужда всё больше заходила в их небольшой обветшалый дом, ни должность старосты отца, ни вышивка мамы Репсиме не покрывали потребностей семьи, уже были проданы все мало – мальски ценные вещи, нужда бродила по их дому. Многодетная семья находилась в настолько тяжёлом положении, что пришлось ребятам Саргису и Ованесу прервать обучение в армянской приходской школе Феодосии, Геворг Айвазян отдал старшего сына Саргиса (в последствии в монашестве – Габриэл) купцу – армянину для определения его в лицей Мурат – Рафаелян на острове Святого Лазаря в Венеции. Мать плакала по ночам, отец осунулся, всё больше стал молчать, но решение было принято, так будет лучше Саргису, так будет легче семье.