Давид Робитов - Империя

Прихожане, заполнявшие церковный двор, эти потомки солнцепоклонников, сотни лет как сменившие веру прадедов на христианство, принимали деятельное участие в праздновании «Сретения Господня». Девушки и молодые, недавно вышедшие замуж, женщины, становились в кольцо хоровода, тихо и торжественно кружась вокруг зажженного огня. По мере того, как пламя разгоралось, хоровод ускорял свое движение и усиливал слабое вначале топтание ногами. Когда пламя значительно спадало, хоровод расступался, и появлялись молодые люди, недавно женившиеся, женихи и вообще юноши. Они начинали легко перепрыгивать через огонь догорающего, но еще не потухшего костра. Когда пламя совсем утихало, то же самое проделывали только что вышедшие замуж женщины, быстро пробегая мимо почти угасшего костра.

Можно было не сомневаться, что участники этого обряда искренно вознегодовали бы, если бы кто-нибудь вздумал, перефразируя их же слова, сказать им, что на самом деле «свет язычества озарил» христианскую церковь, что они повторяют обряд «очищения в огне», веками совершавшийся их прадедами. Жители города и окрестных поселений с нетерпением ожидали повторения театрализованных обрядов, ставшими вскоре городскими обычаями Гитио.

В преддверии осеннего праздника урожая, город бурлил. Со всех окрестных земель крестьяне свозили на ярмарку урожай. Торговцы заранее покупали места в торговых рядах, стараясь занять ряды поближе к площади. Заезжие купцы брали в аренду складские помещения в порту, где хранили привезенные на продажу изделия, и где надеялись собрать купленный товар. Ярмарка сулила неплохие барыши.

В канун ярмарки в театральной школе госпожи Циры царил ажиотаж. Надо было поставить и отрепетировать несколько юмористических сцен из жизни города, исполняемых на подмостках, сооруженных на рыночной площади, и дать спектакль в Амфитеатре – сцене, расположенной у подножья горы на окраине города. Повсюду в Византии на подмостках играют одинаково. Короткие пьески на злободневные темы. В них высмеивали жадность и людские пороки. Не делая исключений для сильных мира сего. Священники, как правило, терпимо относились к вольностям мимов. Аристократы наслаждались постановками и весело хохотали вместе с простыми зрителями.

– Чем тебе помочь, дорогая? – спрашивал Алан, ссаживая жену из повозки возле студии.

– Алан, дорогой. Обо мне не беспокойся. Настя останется со мной. У нас много дел в студии. А вечером буду ждать тебя, поедем вместе домой. У меня странные предчувствия. Я волнуюсь о мальчиках.

– Не беспокойся, кормилица с ними. Она так и квохчет над ними, как наседка. К тому же за домом присматривает Кахраман. Старый бродяга сможет защитить их в случае непредвиденных обстоятельств.

– Да, ты прав. Я, наверное, просто устала. Алан, пожалуйста, поговори с подрядчиками и поторопи их. Через три дня открытие ярмарки, а подмостки еще не готовы.

– Хорошо потороплю. Как раз сегодня я буду на собрании предводителей городских цехов у эпарха. Ближе к вечеру заеду за тобой.

Собрание, на которое был приглашен Алан Каратер, проходило в центральном здании городской курии. Оно сохранилось, как памятник былой демократии – местного самоуправления. Еще басилевс Лев VI покончил с демократией муниципального устройства, подчинив города государственной власти. Теперь городом управлял эпарх – градоначальник, облеченный громадными полномочиями, стоявший на самых высших ступенях византийской чиновной лестницы. В его обязанности входило, прежде всего, охранение общественной тишины и безопасности в городе. Для этого в его распоряжении находился большой штат служащих, которые составляли приказ или иначе секрет эпарха. Ведомству эпарха подчинялись все городские объединения: и городская корпорация нотариусов; и ремесленные цеха ювелиров; и изготовителей полотна, воска, мыловаров, кожевников, хлебопеков. А также купеческие объединения менял, торговцев шелковыми тканями и шелком-сырцом. Крупных продавцов и торговцев различными мелочами: мясников, рыбаков и трактирщиков.

Каждая корпорация пользовалась монополией, так что под страхом строгого наказания запрещалось заниматься двумя различными ремеслами, даже близко подходившими друг к другу. Вся внутренняя жизнь цехов, их устройство, производство, место торговли, нормировка цен и барыша, ввоз в город и вывоз из него и т. д. – все это подлежало строгой регламентации со стороны государства. Свободной торговли и свободного производства не существовало. И главным лицом, имевшим право вмешиваться лично или через своих представителей во внутреннюю жизнь цехов и регулировать их производство или торговлю, был городской эпарх Горгио.

Алан, кроме небольшого поместья на плоскогорье, был владельцем и постоялого двора с трактиром в порту. Поэтому приглашался на собрания у эпарха, проводимые в здании бывшей курии, как представитель корпорации трактирщиков. За неоднократное оказание помощи городу Гитио в сборе налогов и других услугах в управлении города, Алану было присвоено почетное звание городского ректора, не связанного обычно с исполнением каких-то определенных функций.

Суматошные дни перед ярмаркой, пролетели как одно мгновение. Ежегодный осенний рынок, приуроченный к празднику урожая, был в самом разгаре. Ближе к центру площади и театральным подмосткам было так тесно, что казалось яблоку негде упасть.

Вечерело.

У портового трактира, под небольшим навесом, спасающим от палящих лучей солнца, потягивали винцо Алан и два его гостя экзотического вида. «Уважай странников и считай самого себя странником», – учил когда-то Бус Белояр 7 7 Белояр Бус, тюрк. Бусан-Баксан, готск. Баксак, визант. Бож, лат. Box (род. 295 г., ум. 368), Великий князь (царь) Руси Лебедийской (Алании – Антии). Дука Тартарии. Владыка вселенной с 338 г. Сын Великого князя Дажень-яра (араб. Джайна-сар, арм. Джуаншер). Славянский просветитель. Способствовал выводу христианства с уровня сектантства на уровень мировой религии. Принял мученическую смерть в 368 году. , просветитель Руси. И Алан свято соблюдал его заповеди. Его трактир пользовался популярностью среди моряков и морских бродяг с севера – варягов. Тут всегда можно было услышать новости из Болгарии, Руси и Хазарии. Поэтому гомону и толчее базарной площади Алан предпочитал неторопливую беседу со своими гостями.

Первого его гостя звали Сивый Конь или попросту Сивый. Бродяга из донских казаков с восточного берега Русского моря – Азова. «Солдат удачи», вольный наемник из печенежского Войскового братства «Белых гусей», волею судеб заброшенный в Гитио. Его голова была гладко выбрита, но из-под черной бараньей папахи виднелся оселедец белого цвета. В левом ухе блестела золотая серьга.