Давид Робитов - Империя

Баррикада росла на глазах. Вид сосредоточенно и целеустремленно работающих людей охлаждающим и успокаивающим образом действовала на окружающих. Кто-то, сначала в панике пробегал мимо, потом останавливался, минуту наблюдал, затем присоединялся.

Это сосредоточенное спокойствие, как волны от брошенного камня распространялось по всем прилегающим улочкам. Как если бы голос свыше дошел до каждого. Мечущиеся люди останавливались. Глаза приобретали осмысленное выражение, они разворачивались и бежали к храму. У баррикады их встречал Алан Каратер со словами:

– Женщины и дети в храм! Кто может сражаться остается со мной!

Через некоторое время настало краткое затишье, которое всегда бывает перед бурей.

– Рыжий! Сколько у тебя людей? – спросил Алан.

– Три воина и еще человек десять, мечей семь, у остальных ножи, кинжалы и дубье.

– Сивый! Сколько с тобой?

– Пятнадцать человек, девять ножей, две секиры.

– У меня также. Ну что ж, как говорится: «Не в силе Бог, но в правде». Если выдержим первый удар, то выстоим.

– Алан, дружище! Возьми себе хоть нож. – Сивый протянул ему клинок.

– Благодарю, Сивый! Но отдай этот нож безоружному обывателю. «Журавли» берут себе оружие в бою.

– Ну что ж, вольный «гусь» не уступит «журавлю». Я тоже возьму оружие в бою! – поддержал почин приятеля Сивый Конь и отдал свой меч безоружному горожанину.

– Вы два придурка, нашли время бахвалиться, – проворчал Эрман.

– Г-эрман! А тебе слабо? – Сивый, как большинство жителей с побережья у моря Асов, именуемого греками Меотидой, произносил слова с придыханием «гэ».

– Ты меня на «слабо» не бери! Два полоумных дельфина! – взорвался Эрман, но чуть погодя, не выдержал и присоединился к почину приятелей.

– Гот никогда не будет позади Руса, клянусь Аруной! Я вам покажу, как грейтунги рвут южан голыми руками!

Внутри храма стояла относительная тишина, прерываемая стонами раненых и бормотанием молящихся.

– Мама, мне страшно, …. прошептала Анастасия, прижавшись к груди матери.

– Настя! Чему я тебя учила? Посмотри в глаза своему страху, пропусти его через себя. И вот страх остался сзади, ушел, а ты стоишь очищенная и в равновесии. То, что было – забыто, то, что будет – неизвестно. Будем жить настоящим. И сейчас раненные люди нуждаются в твоей помощи. Принеси еще воды.

Снаружи храма у баррикады Алан обратился к защитникам с короткой речью:

– Ей, народ, слушать меня! Перед нами враг, за нами жены и дети. Бежать нам некуда. Стойте плечом к плечу столько сколько понадобиться. Умрите, но стойте! За баррикаду не высовываться! Слушать команды старшин!

И только он закончил, как началось. Накатило. По узенькой улочке к храму выбежала девушка с распущенными волосами. За ней с хохотом и бранью гналась парочка бандитов. Они уже почти настигли ее, когда Алан внезапно преградил им дорогу. В руках у него ничего не было. Он подхватил плачущую девушку и передал ее на баррикаду. Несколько пар рук ее быстро приняли, и она исчезла за рукотворным валом.

Удивленный пират остановился, увидев баррикаду и человека с пустыми руками, стоявшего перед ней.

– Ага, попался, греческая собака! – Сердито закричал пират и бросился навстречу своей погибели.

– Смерть греческой собаке! – Подхватил второй и последовал за ним с некоторой задержкой.

– Надеюсь, что вы подготовлены для встречи со своим создателем Змеем? – вежливо осведомился Алан и с этими словами изящно уклонился от удара первого, зайдя ему за спину, слегка развернув, подставил под удар второго нападавшего, которому затем одним отработанным движением свернул шею. Сделал он это очень умело, с искусством и спокойствием профессионала забавляющегося с любителями.

Пираты бесформенной массой рухнули наземь.

– Очень неплохо. И техника исполнения безукоризненна, – прокомментировал схватку Сивый.

Следом за первыми с улицы, ведущей от площади, выкатила темная, визжащая и улюлюкающая масса. Чадящие факела отбрасывали зловещие тени, подчеркивая свирепый вид нападавших людей. Завидев баррикаду, пираты, не останавливаясь, развернулись в линию атаки и встали. Из ее середины выдвинулся вожак. Это был хорошо известный среди разбойной братии капитан Лев из Триполи:

– Мне нужны мимы и танцовщицы! Остальных не тронем, – презрительно скривил губы пират.

– Мы можем подарить вам свирели, – криво усмехнувшись, ответил Алан. – Развлекайте себя сами, девочки.

– Вонючие шакалы! Если бросите оружие и станете на колени, возможно, сохраните ваши жалкие жизни, – прокричал разбойник в бешенстве.

– Если ты, еретик, развернешься и посадишь свой обгаженный зад на ту лохань, которая принесла тебя сюда, то возможно избегнешь, быстрого свидания с подземным Змеем, – спокойно ответил Алан.

Все слова были сказаны. Переговоры закончились. Как волна накатывается на берег, так и визжащая и орущая людская масса нахлынула на баррикаду.

Великая Римская империя распалась. В западной и северной части былой державы свирепствовали голод, чума, гонения. В то же время южные и восточные области империи на Пиренейском полуострове и в Азии, отторгнутые Арабским халифатом, находились на пике своего расцвета. Тут процветали науки и искусство.

Хранительницей былой римской культуры и христианской веры оставалась западная часть римской империи – Византия. Непобежденный осколок былого государства на земле Греции. Тень былой мощи. Надежная связь с городами была только по морю, поэтому флоту в государстве уделяли особое внимание.

Опорой императорской власти Византии являлся многочисленный чиновничий аппарат и армия. Костяк армии состоял из регулярных частей императорской гвардии и ипастасиев, дружин крупных землевладельцев: аристократов и архонтов. В период тяжелых войн в армию призывались стратиоты – свободные граждане городов и крестьяне. Для завоевательных войн широко использовались наемные войска союзников и федератов. Причем федераты на службе могли получать государственные должности и титулы с соответствующим денежным содержанием. На отвоеванных территориях восстанавливались ромейские города. Отслужившие свой срок легионеры становились ветеранами. Наградой за верную службу был участок земли, выделенный государством в собственность и помощь от государства в подъеме хозяйства. На выделенной земле ветеран мог построить дом, обзавестись семьей и завести нехитрое земледельческое хозяйство. Со временем федераты становились гражданами Нового Рима – византийцами.

Захват рабов, конечно, был чудовищно жестоким действом. Но чем дальше, тем на меньший срок раб оставался рабом. Неэффективность рабского труда была очевидна. Выучившего язык, принявшего веру и начинавшего исполнять законы государства раба старались отпустить на свободу. Вольноотпущенник, как правило, оставался на земле, выделенной хозяином поместья. Тем самым, сохраняя связи со своим господином. А его дети и внуки, конечно же, уже считали себя ромеями.