Наталья Галина - «Времена были нескучные!..» 2 том

В это время губернатором Тамбова был известнейший поэт, снискавший славу по всей России и, вместе с тем, патриот и истинный гражданин Отечества Гаврила Романович Державин. Как мы уже знаем, Тамбов представлял собой захолустный городок, являвший тоскливое зрелище для любого приезжего человека.

Иван Александрович услышал много лестных слов о новом губернаторе.

Державин снискал расположение, сразу же по назначении умело приступив к преобразованиям в городе. Первым делом он вызвал из Петербурга опытных чиновников, которые должны были помочь ему наладить управление губернией, ведь образованных людей в то время в Тамбове почти не было. Державин сразу же занялся просвещением Тамбовского края, считая это самым важным государственным делом. В Тамбове до приезда Гавриилы Романовича существовали два учебных заведения: духовная семинария, в которой обучались дети священников, и гарнизонная школа для всех остальных детей. Державину показали лачугу, в которой думали открыть училище, и уже два года выплачивали жалование школьнику гарнизонной школы Севастьяну Петрову, как будущему преподавателю. Державин добился открытия четырехклассного народного училища с хорошо составленной программой. Для тамбовского училища был куплен большой просторный дом и выписаны из Петербурга учебные пособия: книги, тетради, прописи, карандаши, даже приборы для опытов; подысканы учителя. Севастьяна Петрова, после проверки его знаний, пришлось зачислить учеником, а не учителем. Державин уделял большое внимание культуре. Он основал в Тамбове типографию, где стала издаваться первая в России губернская газета «Тамбовские известия». Создавая губернскую типографию в Тамбове, Державин хотел популяризировать среди тамбовских жителей лучшие произведения русского классицизма, а также местных тамбовских писателей и переводчиков. При типографии находилась книжная лавка, которая выполняла и роль библиотеки. Книги читателям выдавались за небольшую плату.

Дом Державина стал центром культурной жизни города. Тут устраивались балы и обеды с симфонической музыкой (в городе существовали два прекрасных крепостных оркестра), отмечались праздники. Местная тамбовская молодежь разыгрывала написанные для них Державиным пьесы. Именно от этих вечеров и берет свое начало Тамбовский профессиональный театр. Губернатор, создавая в Тамбове первый народный театр, приобщал тамбовцев к новому для них зрелищу. Под руководством жены губернатора, Екатерины Яковлевны, девушки и юноши из благородных семей разучивали роли, шили и украшали свои костюмы. Спектакли имели такой успех, что через год после приезда Державин приступил к постройке здания для театра. Каждое воскресенье у губернатора бывали танцевальные вечера, по четвергам давались концерты. Чтобы обучить детей из знатных семей танцевальному искусству, два раза в неделю в доме устраивались специальные занятия с танцмейстером.

Своим распоряжением губернатор приказал облегчить невыносимые условия содержания арестантов в тамбовских тюрьмах.

Однажды бригадир столкнулся с известным поэтом и государственным деятелем на одном из городских балов. Загряжский привык к постоянному вниманию окружающих к своей персоне и был чрезвычайно раздосадован, что внимание местного общества направлено явно не на него, а на нового губернатора. После очередной здравицы в честь Державина, Гаврила Романович произнес:

– Господа, это только начало. Через некоторое время вы не узнаете родного города. Я разработал новый план: мы станем прокладывать дороги, наведём мосты через реку Цну, разовьём судоходство, городские улицы будем мостить камнем, начнём ремонтировать ветхие деревянные здания, новые здания будем строить из кирпича, начнём строительство дома для сирот, богадельни для престарелых.

– Да, многие пытались изменить тамбовские будни, – язвительно заметил Загряжский, – поэта только среди них не хватало.

– Вам чем-то досадили поэты? – сдерживая себя, спросил Гаврила Романович.

– О присутствующих не говорим, – с напускной любезностью произнёс Загряжский.

– Полноте, господа, полноте, не будем ссориться, – примирительно встрял в перепалку граф Стависский.

– Боже упаси, – воскликнул Иван, – какие пикирования с любимцем муз, певцом любовных утех, окружённым восхищёнными взорами дам всех возрастов и калибров.

– Вряд ли кто в этом сможет соперничать с некоторыми представителями офицерства, оставившими незабываемый след в увеличении народонаселения матушки-России, – парировал Державин.

Для Загряжского эта больная тема была как красная тряпка для быка.

– Вы пожалеете об этом оскорблении чести боевого офицера, – взвился бригадир.

– Помилуйте, о Вас не было произнесено ни слова, – язвительно произнёс теперь уже Державин.

Загряжский, гневно сверкнув глазами, быстро покинул зал, оставив присутствовавших в лёгком недоумении.

На следующий день в полк вернулся Парамон Синица, сияющий от счастья, окрылённый надеждами на обретённую семейную жизнь с обожаемой женщиной. Привёз он с собой и письмо от Ольги с объяснением по поводу сына.

Застал же он Ивана в раздражённом состоянии, срывающимся на каждого по любому поводу. Он доложил о приезде своему командиру. В ответ бригадир сухо приветствовал его, не спросив, как съездил, и Парамону сразу стало понятно, что дружеский разговор с Загряжским совершенно невозможен. Синица вник в ситуацию и с тревогой узнал, что утром подпоручик Федотов был отправлен к Державину в качестве секунданта с целью – вызвать губернатора на дуэль. Сам повод показался Парамону столь незначительным, что он не мог понять такого несгибаемого упрямства своего командира и друга.

В середине дня к Загряжскому потянулась вереница миротворцев, пытавшихся унять гнев разбушевавшегося бригадира. Все удалились, не добившись хоть какого-либо мало-мальски положительного результата.

Наконец, было решено отправить на беседу с Иваном человека, известного своей мудростью, обладавшего большим даром убеждения и, вообще, снискавшего глубокое уважение в тамбовском обществе, советами которого не пренебрегал и сам Загряжский. Это был местный помещик, в прошлом известный своей славой в дворцовых кругах в качестве дипломата и советника самого светлейшего князя Потёмкина – граф Афанасий Степанович Завадовский. Графу был уже седьмой десяток лет. Пути Завадовского и Загряжского пересекались неоднократно. Они уважали друг друга за смелость суждений и решительность в поступках, а, кроме того, просто испытывали друг к другу большую симпатию. Именно этот человек в качестве последней надежды и был отправлен к Ивану Александровичу.