Александр Козлов - Рыбинск. Мозаика былого

Наконец, один старик указал Владимиру на четырех загорелых оборванцев. Те сидели на груде досок и пили водку, закусывая кренделями и вареной печёнкой. Налили и Владимиру. Тот, в свою очередь, поставил штоф от себя. Без расспросов, не посмотрев паспорта, приняли бурлаки Гиляровского в свою артель. На базаре продали его кожаные сапоги, вместо них купили онучи и три пары лаптей.

После ночлега на песчаном берегу, выпив «отвальную» – стакан самогона, артель двинулась в путь. Во главе её стоял Иван Костыга, который с презрением смотрел и на пароходы, и на молодых бурлаков, которых он и бурлаками не считал. Но Гиляровский ему понравился, он поставил его в лямке третьим – после себя и своего заместителя: «Здоров малый – этот сдоржить!» И Гиляровский «сдорживал» до ломоты в груди и налитых кровью глаз.

В книге «Мои скитания» В. А. Гиляровский писал: «Особый народ были старые бурлаки. Шли они на Волгу – вольной жизнью пожить. Сегодняшним днем жили, будет день – будет хлеб! Я сдружился с Костыгой, более тридцати путин сделавшим в лямке по Волге. О прошлом лично своем он говорил урывками. <���…> Но вот нам пришлось близ Яковлевского оврага за ветром простоять двое суток. Добыли вина, попили порядочно, и две ночи Костыга мне о былом рассказывал…

Владимир Алексеевич Гиляровский в молодости

– Эх, кабы да старое вернуть, когда этих пароходищ было мало! Разве такой тогда бурлак был? <���…> Прежде бурлак вольной жизни искал. Конечно, пока в лямке, под хозяином идешь, послухмян будь… Так разве для этого тогда в бурлаки шли, чтобы получить путинные да по домам разбрестись? Да дома-то своего у нашего брата не было. Хошь до меня доведись? Сжег я барина и на Волгу… Имя свое забыл: Костыга да Костыга… А Костыгу вся бурлацкая Волга знает. У самого Репки есаулом был… Вот это атаман! А тоже, когда в лямке, как и я, хозяину подчинялись, пока в Нижнем, али в Рыбне расчет не получишь. А как получили расчет, мы уже не лямошники, а станишники! Раздобудем в Рыбне завозню, соберем станицу верную… и махнем на них… (Завозня – это лодка на десять человек, а станица – разбойничья шайка. Спускаясь вниз, станишники грабили встречавшиеся им речные суда. – А. К. ) Репка, конечно, атаманом. <���…> Соберем станицу так человек в полсотни и всё берем: как увидит аравушка Репку-атамана, так сразу тут же носом в песок. Зато мы бурлаков никогда не трогали, а только уж на посудине дочиста всё забирали. Ой, и добра, и денег к концу лета наберем…»

Часто по ночам Костыга отводил Гиляровского в сторону и шепотом рассказывал ему о былой вольнице, об атамане Репке и грабежах судов. А однажды предложил: «Знаешь что? Хочется старинку вспомнить, разок еще гульнуть. Ты, я гляжу, тоже гулящий… Хошь и молод, а из тебя прок выйдет. Дойдем до Рыбны, соберем станицу да махнем на низ. С деньгами будем. Эх, Репка, Репка. Вот ежели его бы – ну прямо по шапке золота на рыло… Пропал Репка… Годов восемь назад его взяли, заковали и за бугры отправили…» Помолчал Костыга и добавил: «Помалкивай. Будто слова не слышал. Сболтнешь раньше, пойдет блекотанье, ничего не выйдет, а то и беду наживешь…»

Выгрузка хлеба с баржи

В. А. Гиляровский был наделен от природы огромной физической силой. В родительском доме много занимался спортом. Он быстро втянулся в бурлацкую работу. Вступая в артель, Владимир назвался Алексеем Ивановым. Бурлаки дали ему прозвище Алёша Бешеный за то, что, когда на привале бурлаки отдыхали, Гиляровский то влезет на сосну, то покажет сальто-мортале или ходит на руках, а то и за Волгу сплавает.

На последней перед Рыбинском остановке Костыга спросил Гиляровского: «Ну так идешь с нами?» – и услышал: «Иду!»

В Рыбинске бурлаки получили расчет и отправились на пароходную пристань. Костыга, Гиляровский и еще двое, кого наметили в станицу, пошли в трактир. Заказали штоф водки, на закуску рубец, воблу и яичницу из двадцати яиц. Только выпили по первой, в трактир вошли три огромных широкоплечих крючника – знакомые Костыги. У двоих клички – Балабурда и Петля. Присоединились к компании. Когда закончился третий штоф и доели третью яичницу, Костыга прошептал пришедшим: «Вот што, робя! Мы станицу затираем. Идете с нами?»

В ответ крючники предложили вступить в их артель. «А ну вас, пойду я крючничать», – рассердился Костыга. Но оказалось, что за старшего у крючников – Репка!

Он сбежал с каторги, в Самаре встретил Балабурду и Петлю. Втроем приехали в Рыбинск и собрали здесь необыкновенную артель из самых сильных и выносливых крючников. Артель работала быстрее других, а брала за труд меньше. Но заработок членов артели был вдвое больше других.

Пример показывал сам Репка. Несмотря на свои семьдесят лет, мог запросто пронести на спине два куля. А куль – это не только мешок, а еще и старинная русская мера веса сыпучих веществ: 9 пудов, или 144 килограмма. А еще Репка мог посадить на куль толстого приказчика и легко пронести этот груз по зыбким мосткам.

Артель Репки отличалась и внешним видом. Крючники надевали жилетки, обшитые серебряным и золотым галуном – в зависимости от степени силы. Их седёлки (приспособления для переноски кулей) были не из мешковины, как у других артелей, а из сафьяна. Попасть в эту артель было почти невозможно. Для Костыги и его товарищей сделали исключение. Гиляровскому помогло то, что в трактире он играючи разогнул пальцами пятиалтынный. Костыга согласился при условии, что станицу всё же соберут.

Крючник

Крючники работают

Репка действительно был в Рыбинске, но уже двое суток сидел в тюрьме. Работа артели вызывала зависть других хозяев и крючников. Нашлись доносчики, сообщившие в полицию, кем на самом деле является старший артели.

Через три дня работы крючником Гиляровский уже легко справлялся с девятипудовыми кулями. Через неделю ему предложили обшить жилет золотым галуном. Впервые такого почета удостоился человек в восемнадцать лет! В «Моих странствиях» В. А. Гиляровский написал:

«Я весь влился в артель и, проработав месяц, стал чернее араба, набил железные мускулы и не знал устали. Питались великолепно… По завету Репки не пили сырой воды и пива, ничего, кроме водки-перцовки и чаю (в 1871 году на Волге свирепствовала холера. – А. К. ). Ели из котла горячую пищу, а в трактире только яичницу, и в нашей артели умерло всего двое. Я при каждой получке отдавал по пяти рублей Петле, собиравшему деньги на побег атамана (квалифицированный рабочий получал в то время 2 рубля в день. – А. К. ). Да я никакого значения деньгам не придавал, а тосковал только о том, что наша станица с Костыгой не состоялась, а бессмысленное таскание кулей ради заработка всё на одном и том же месте мне стало прискучать. Да еще эта холера. То и дело видишь во время работы, как поднимают на берегу людей и замертво тащат их в больницу, по ночам подъезжают к берегу телеги с трупами, которые перегружают при свете луны в большие лодки и отвозят через Волгу зарывать в песках на той стороне».