Константин Гайворонский - Тени истории

Но в итоге Солженицын увидел воочию то, что ранее описал в «Красном колесе»: отчаянные попытки не поступиться ни граммом власти, тотальное разочарование народа в правителе, несущем ответственность за все, а как итог – горькое признание, что «кругом измена, трусость и обман», отречение и крах империи. Ибо никакой другой скрепы кроме трона у страны уже нет – старые исчезли, новых не создали. (Напрасно Солженицын отчаянно пытается возложить вину за катастрофу на либерально-космополитических «бесов»: исторический материал сопротивляется и в итоге оказывается сильнее замысла художника.)

В нынешней российской армии в форму 1812 года переодели только кремлевский полк. Зато государственные масштабы празднования победы в Отечественной войне уже превзошли и позднеромановскую, и позднесоветскую традиции. Не хотелось бы думать, что и у нынешней России все ее главные достижения остались в прошлом.

23 февраля 1689 года Вильгельм III Оранский был провозглашен королем Англии. Так завершилась активная фаза низложившей его предшественника Якова II Славной революции – одного из самых загадочных для россиян событий британской истории.

Две блестящие российские монографии на эту тему (Владимира Томсинова, «“Славная революция” 1688–1689 гг. в Англии и Билль о правах», и Кирилла Станкова, «Король Яков II Стюарт и становление движения якобитов. 1685–1701»), отвечая на вопрос, почему англичане свергли короля, только добавляют интригу, но не вносят ясность. Ибо написаны они с проякобитских позиций, и Яков II в них предстает монархом, состоящим, кажется, из одних достоинств.

В самом деле: король Яков создал английскую регулярную армию, поднял на недосягаемую высоту флот, который, будучи еще наследником престола, лично водил в бой – и с успехом! Он упорядочил финансы, резко сократил расходы королевского двора. Наконец, он отменил гонения на иноверцев и протестантских диссидентов-раскольников. Да, при этом пришлось нарушить конституционные процедуры из-за нежелания парламента провозглашать свободу совести. Но все это – ради блага неразумных подданных и процветания страны! В конце концов стремление Якова сделать Британию по-настоящему великой (Трамп на его месте непременно придумал бы слоган «Make Britain Great!») требовало дружной работы всех подданных независимо от их вероисповедания.

И все это он успел за три года правления, а сколько еще мог сделать! По широте замыслов это поистине британский Петр I. У него только один явный недостаток: Яков II – католик, правящий в протестантской стране. Но для его подданных, этих узколобых протестантских фанатиков, вопросы веры оказываются превыше и государственных, и их собственных интересов (так здраво разъясненных в XXI веке российскими историками). И вот англичане подговаривают принца Вильгельма Оранского высадиться в Англии во главе голландской армии и предают своего короля в руки интервентов. Единственный раз в своей истории остров захвачен без боя.

И все из-за неправильной религии Якова?! Чего-то в этой схеме не хватает, не правда ли? А не хватает ответа на вопрос, с чего вдруг англичане, это воплощение рационального мышления и практичности, вдруг повели себя как турки эпохи упадка Османской империи, когда клинки религиозных фундаменталистов моментально сметали с трона любого реформатора. Уж сколь многочисленны были приверженцы «старины» в России, но и у них не получилось свергнуть Петра I. Так что же, Англия XVII века оказалась консервативнее России? Конечно нет, иначе не ездил бы Петр Алексеевич в Лондон изучать европейские технологии и перенимать британский опыт.

Чтобы разрешить эту загадку, нам придется отбросить религиозную риторику, традиционно прикрывавшую в те времена вполне прагматические интересы, и рассмотреть реальные коллизии, которые привели к свержению английского короля-реформатора.

Яков II действительно напоминает Петра I своим реформаторским пылом. Он тоже считал, что лишь создание мощного государства позволит Англии завоевать место под солнцем в борьбе с централизованными монархиями континента. Яков тоже хотел учиться у Европы, благо образец был прямо под боком – Франция Людовика XIV, автора изречения «Государство – это я». Это для нас английский парламент – прообраз современной политической системы. Для Якова он наряду с местным самоуправлением был таким же пережитком Средневековья, как бородатая боярская дума для Петра.

Яков решил построить идеальную абсолютную монархию, отстранив подданных не то что от участия, даже от обсуждения государственных дел. И провозглашенная им свобода совести была шагом на этом пути. Для начала объявлялось, что людей больше не будут наказывать за отказ посещать англиканскую церковь. Но за пряником следовал кнут: отныне запрещалось «проповедовать и учить тому, что могло бы любым образом вести к отвращению сердец наших людей от нас или от нашего правительства». То есть богу молитесь как хотите, но не суйтесь в дела кесаревы.

«Разглагольствуя с людьми на тему плохого управления, знайте: это будет бунтарская позиция и практика, – наставлял католический епископ Филипп Эллис. – Дискредитировать образ ваших светских или духовных начальников гораздо хуже, чем хулить церковь или грабить алтарь». Католические идеологи Якова разработали и доктрину «активного послушания». Теперь мало было пассивного непротивления политике короля, ибо «грехи недеяния являются грехами деяния», следовало активно и непреклонно содействовать ей.

В стране, где привыкли свободно обсуждать политические проблемы, в том числе в форме религиозных диспутов, это было ошеломляющей идеологической новацией. Начались протесты. Для «предотвращения неразумного проповедования» Яков создал комиссию духовных дел. «Намерением комиссии было очень жестко преследовать некоторых, чтобы это могло устрашить остальных», – писал богослов, историк и современник событий Гилберт Бёрнет.

Санкции применили к кофейням, которые служили англичанам тогдашним аналогом соцсетей: в них широко обсуждались любые темы. Этим заведениям запретили выписывать газеты, взамен заполнив их, как писал современник, «сходящими с ума от лояльности» доносчиками, отслеживающими разговоры о политике. Система перлюстрации удушила возможность обмена политическими новостями через почту. Не прошло и двух лет, как англичане, по воспоминаниям одного из них, «почти потеряли право думать свободно».

Отказ парламента поддержать декларацию о свободе совести (в итоге она была введена королевским декретом) привел к его роспуску. Следующий созыв Яков решил сформировать по своему вкусу. В графства были спущены анкеты, которые в обязательном порядке заполнялись губернаторами, судьями, муниципальными и государственными чиновниками, офицерами. Вопросов было немного: будет ли подписавшийся поддерживать королевские законопроекты в случае избрания в парламент? Будет ли он содействовать избранию таких же лояльных королю депутатов? Ответ «нет» означал увольнение, и три четверти опрошенных потеряли свои места.