Джордж Лейн - Краткая история. Монголы

Ранние рассказы о Тэмуджине говорят о событиях в вади Балджуна, вблизи границ Китая. Легенда гласит, что его сторонники продвигались без еды несколько дней, прежде чем одному из них удалось подстрелить пустынного воробья. Птицу приготовили и поднесли предводителю, но Тэмуджин приказал разделить ее поровну на 70 частей, взяв себе долю размером не больше любой другой. Справедливость и желание разделить со своими людьми их невзгоды – вот причины, по которым люди шли за ним, боготворили его и были готовы отдать за него душу [3].

Многие считают, что рано свалившиеся невзгоды и трудное детство Тэмуджина были предвестниками его позднейшей жестокости и беспощадности. Якобы убийство отца и отвержение, постигшее его мать и ее детей, стали источником порока, который подобно раковой опухоли отравил его кровь, распространился в душе и пропитал настроения его людей. Сформировавшийся образ рисует безликого врага, который внезапно появляется из темноты, осыпает злодеяниями беспомощное население и исчезает, оставляя за собой крики истерзанных жертв.

Приидоша языци незнаемѣ, и ихъ же добрѣ никто же ясно вѣсть, кто суть и отколѣ изидоша, и что языкъ ихъ, и коего племени суть, и что вѣра ихъ [6] «Пришли неизвестные народы, и никто о них ясно ничего не знает: ни кто они, ни откуда пришли, ни языка их, ни какого они племени, ни веры их». См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / АН СССР, Институт истории; отв. ред. М.Н. Тихомиров; под ред. и с предисл. А.Н. Насонова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 264. .

Позднейший персидский источник так обобщает нашествие монголов: «Они пришли, они напали, они жгли, они убивали, они грабили, и они ушли» [7] Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История завоевателя мира / Пер. Е.Е. Харитоновой. М.: Издательский Дом МАГИСТР-ПРЕСС, 2004. С. 72. [4]. В это же время арабский хронист Ибн аль-Асир (1160–1233) оплакивал сам факт своего рождения:

Несколько лет я не решался говорить об этом бедствии, считая его слишком ужасным и питая отвращение к речи о нем. Сделав шаг к этому одной ногой, я отступал другой ногой. Разве существует кто-нибудь, кому было бы легко письменно оповещать о гибели ислама и мусульман? Разве есть кто-нибудь, кому было бы легко даже говорить об этом? О, если бы мать моя не родила меня! О, если бы я умер раньше этого или был бы забывчивым и забытым! [8] Ибн Ал-Асир. Ал-камил фи-т-та’рих («Полный свод истории»). Избранные отрывки / Пер. с араб. языка, примеч. и коммент. П.Г. Булгакова. Дополнения к пер., примеч. и коммент., введ. и указ. Ш.С. Камолиддина. Ташкент – Цюрих: АН РУз, 2005. С. 355.

Сильные слова, хоть и сказанные человеком, который лично никогда не встречал монголов и не видел ни одного из их опустошительных набегов.

Однако именно такой «варварский» образ культивировал и поощрял Чингисхан. Он видел в нем важное оружие, необходимое для продолжения завоевательных походов и сохранения при этом боеспособной армии своих тюрко-монгольских соплеменников. Пока люди верили в непобедимую дикость и ненасытную жажду крови его воинов и братьев монголов, редели и армии противников на его пути. Немногие пожелали бы встретиться лицом к лицу с такими адскими ордами, которые (а в это верили повсеместно) вышли прямо из ада или Тартара и были воплощениями самих Гога и Магога.

Монгольские стрелки. Первые же слухи о приближении монгольских всадников вселяли ужас в местное население

На самом деле Чингисхан на протяжении всей своей жизни искал и находил союзников. Он был политиком и дипломатом, скреплял политические сделки и союзы как кровью, так и вином и чернилами. Он вел в бой очень успешную армию, и его победы были важнейшим фактором, привлекавшим все новых солдат. Чингисхан твердо придерживался ясы , строгого степного закона предков, распространял ее ограничения на себя, своих последователей и тех, над кем правил. Этот неписаный кодекс быстро продемонстрировал на практике разумную степень гибкости и адаптивности к новым условиям: чем дальше Чингисиды уходили от степи, тем слабее становились ограничения Великой Ясы и тем свободнее были ее интерпретации. По мере того как росли ряды армий Чингисхана и появлялись зачатки администрации, то же происходило с тактикой и амбициями по расширению и развитию империи.

После нас члены нашего уруга [9] То есть потомки. – Прим. перев. оденутся в затканные золотом одежды [хаба] и будут вкушать вкусные и жирные яства, будут садиться на красивых коней и обнимать прекрасноликих жен, [но] они не скажут: «[Все] это собрали наши отцы и старшие братья [ака]», а забудут и нас, и этот великий день! [10] Рашид-ад-Дин. Сборник летописей / Пер. О.И. Смирновой. Т. 1. Кн. 2. С. 262.

Чингисхан не был чрезмерно очарован степью и обычаями своего народа, которые определенно ему не подходили. В 1206 году, приняв титул великого хана Чингиса, Тэмуджин начал настоящую революцию, которую охотно поддержали как его соплеменники и прочие кочевники степи, так и враги, которых он покорил или уговорил встать на свою сторону, – все они провозглашали непоколебимую веру в его превосходство и руководство. По мере того как успехи следовали за триумфами, революция набирала силу, и слава о ней распространялась все шире. Каждая победа служила подтверждением праведности и непобедимости великого хана, и многие были уверены, что рука бога простиралась над ним и что его триумф неизбежно будет продолжаться.

Когда Чингисхан вышел за пределы степи и обрушился на города и селения Северного Китая, ему в этом помогали кидани – изгнанные из своих земель и ставшие оседлыми тюрко-монгольские племена. Они только приветствовали атаки на ненавистных им чжурчжэней, которые заняли их прежние земли [11] Кидани правили в собственной империи Великая Ляо, уничтоженной в 1125 г. чжурчжэнями, которые до того были вассалами киданей. Часть киданей (каракитаи) ушла на запад, основав новое государство в Джунгарии и Семиречье; но большинство осталось, покорившись чжурчжэням. К временам Чингисхана основная масса киданей заметно китаизировалась. . Когда монголы впервые вторглись в Дар аль-ислам , их приветствовали местные мусульмане. Они знали, что помощь Чингисидов необходима им, чтобы положить конец угнетениям со стороны ненавистного найманского князя Кучлука, а сотрудничество с монголами предоставит их торговцам как доступ к землям Востока, так и поддержку при продвижении торговли на Западе. Когда Чингисхан начинал поход против хорезмшаха Мухаммеда II (ум. 1220(1222), претендовавшего на роль защитника ислама, плацдармом ему служили земли Восточного Туркестана – едва присягнувшие на верность империи Чингисидов и населенные преимущественно мусульманами. Когда внук Чингисхана Хулагу вел многочисленные имперские войска в сердце Ирана, ряды его армии пестрели местными персидскими воинами. Они искренне желали помочь в изгнании еретиков-исмаилитов, свержении Арабского халифата (который по-прежнему властвовал над их соседями в Иране) и в возрождении персидского государства, исчезнувшего с карты мира в VII веке, после разрушения империи Сасанидов «презренными» арабами. Покуда ширились ряды войск Чингисхана, покуда копыта их татарских коней топтали все больше и больше земель, всегда находились те, кто приветствовал их продвижение, и многие стремились извлечь выгоду, став частью этой победоносной армии.