Иван Глемба - Во времена Дира и Аскольда

Впрочем, в будущем будет принято на черное говорить белое и наоборот. Видимо, ложь и извращение станут нормой. Другого потомки не захотят знать. Им этого и не дадут сделать. Если опираться на догмы и ограничения, не мыслить и не сопоставлять, то можно всю жизнь прожить в темнице невежества, почитая его за белый свет, чего и добивается Византия. Знание, что ни говори, уже не в почете. Ведь знающий задает слишком много неудобных вопросов. Этим-то он и опасен для тех, кто взошел на престол с целью обогатиться и утвердить свою власть. Правителям нужны покорные существа. Поэтому-то в ближайшие два столетия волхвам-радетелям будет объявлена война на уничтожение. Эта скрытая война лишь время от времени будет выходить на поверхность, будоража умы.

Я же в тех памятных событиях участия не принимал, хотя, не скрою, такие намерения у меня поначалу были. Мои учителя однозначно высказались по этому поводу. Белогор, глядя на меня, с усмешкой произнес: «У тебя и без этого проблем вдосталь. С собой вначале разберись, а потом по сборищам будешь бегать».

Что он имел в виду, я понял лишь спустя годы. Спорить я не стал, продолжил заниматься повседневным трудом, выполняя взятые на себя обязанности. В двадцать три года я был крепким, дюжим и широкоплечим молодцем, в котором играла сила. Я без труда поднимал тяжелые грузы и в одиночку переносил их, куда было нужно. Мне даже отдыха особого не требовалось. Честно говоря, меня уже тогда заприметили гридни, которые занимались подбором воинов в дружину. Мне предложили стать дружинником, но я отказался, видя перед собой иной путь. Белогор одобрил мое решение.

– Правильно поступил, – невзначай произнес он. – Перед тобой иная стезя. Мечом и топором на ней еще успеешь помахать.

– Видишь это в моем будущем?

– И в своем тоже, – недовольно пробурчал Белогор.

Больше тогда он ничего не сказал. Я же не спрашивал.

Прибытие Аскольда в Киев было значительным событием. Шел Аскольд с миром, но его воины держали ладони на рукоятях мечей. Им никто сопротивления не оказывал. Отмечу, что Аскольд строго-настрого запретил воинам грабить и необоснованно применять силу. Поэтому-то особых инцидентов не было. Содержать за свой счет прибывших воинов, вынуждены были Дир и купцы его поддерживающие. Поэтому постой в Киеве Аскольда и дружины был недолгим. Оставив две сотни воинов в поддержку Диру, Аскольд отбыл вниз по Славуте. Дир же за время его нахождения в Киеве максимально упрочил свое положение. Зачинщики из числа недовольных киевлян вынуждены были покинуть город, чтобы не быть посаженными в погреб. Тем не менее, более жесткие меры Дир принимать поостерегся, побаиваясь народного гнева. Даже в его дружине, набранной из местных жителей, многие были недовольны устанавливаемыми Диром порядками. Диру надлежало терпеть и понемногу упрочивать свое положение, чем он и занялся в последующие годы.

Я же расскажу о Гвирде и его помощниках, о своем сводном брате, которого я впервые увидел в двадцать два года сразу же после отплытия Аскольда с дружиной.

Если волхвы и их помощники имели обширные связи на Подоле и в округе Киева, в частности в Сважье, в Голосеево, тогда оно называлось еще Твердынь, в Зверинцах (район от улицы Старонаводницкой до Лыбедской площади), то Гвирда был дружен с варягами, обитавшими на Печерске. Там у него было много друзей и знакомых. Гвирда, что ни говори, совсем обрусел. Со временем его слегка поседевшие волосы и впрямь стали русыми. Правда, как я уже говорил, в свои шестьдесят пять лет это был подтянутый и мускулистый мужчина, который, постоянно упражняясь во владении оружием любого вида, мог без труда разобраться с двумя-тремя противниками.

Гвирда не побоялся сам прийти к волхвам, когда узнал о пленении Никофора. Он долго говорил со Светозаром и Добродаром, после чего, в конце концов, вызволил из плена ромея, пообещав не поднимать руку против волхвов и в частности меня. Скажу, что до определенного времени Гвирда свое слово держал, а это уже было не так и мало. Были еще причины, по которым Никофора передали Гвирде. Правда, хитрый ромей после этого долго не прожил. Его убили свои же «братья» при загадочных обстоятельствах в лаврских пещерах. Говорили, что это дело рук Кирлия или Нафания. Впрочем, они были только лишь исполнителями. Приказ об устранении пришел из Византии.

Гвирда отмежевался от Никофора после того, как его выручил, но деятельности своей не прекратил. Он подготовил своих сыновей и моего сводного брата – тоже Велеса. Между собой его звали Вегулом. Настоял на этом имени Вражень. Вегул означает лучший в силовой работе.

Вегула я увидел впервые на Подоле, когда переносил грузы. У меня вдруг возникло какое-то особое чувство, как будто на меня смотрят глаза, полные темной силы. Я даже слегка закачался и поставил груз на место. Мой напарник Трофим, шедший за мной, замедлил шаг, удивленно посмотрел на меня и спросил:

– На тебя хворь или немочь напала, что в голове потемнело?

– Иди, я догоню тебя.

Напарник слегка повел головой и продолжил путь, а я отошел с дороги, поставил груз в придорожную пыль, после чего повернулся к трем мужчинам, которые издали наблюдали за мной. Ошибиться в том, кто был передо мной, я не мог. В том, что один из наблюдавших Гвирда, я был уверен. Рядом с ним, видимо, стояли сыновья или ученики.

«Только этого не хватало, – подумал я. – И откуда их принесло? Ходят, работать мешают. Дома сидели бы, а не по Киеву ходили».

Между тем Гвирда даже усмехнулся мне. Неспешным шагом он впереди двух помощников направился ко мне. Что делать, я не знал. Оружия при мне не было, кроме ножа, да оно и не помогло бы.

«Ты не суетись, будь спокоен. Сейчас буду», – внезапно уловил я чью-то мысль.

Белогор появился откуда-то из толпы, стоящей сзади. Гвирда сразу же учуял его. Он замедлил шаг и оглянулся. На его лице, когда оно снова обратилось ко мне, появилась усмешка. Гвирда стоял на расстоянии пяти шагов от меня.

– Я поговорить хотел, волховит, – негромко пояснил он, здороваясь.

Его помощники сразу же напряглись, как только Белогор, а за ним и Слав, вынырнувший, откуда не возьмись, подошли ко мне. Я заученно повторил обычное приветствие, пристально наблюдая за тем, как будут развиваться события. Белогор между тем уже был возле меня. Он был без посоха. На поясе висели только лишь нож и топорик, с которым Белогор никогда не расставался.

– С чем прибыл? – раздался голос наставника.

Вопрос Белогора был обращен к Гвирде. Гвирда покосился на Белогора, потом на меня, а затем произнес:

– Слово есть к вам.

– Говори, коли есть, – недобро усмехнувшись, произнес Белогор. – Только так, как ты, подобно татю, на дороге не подстерегают, если намерения добрые…