Александр Бушков - Остров кошмаров. Паруса и пушки

Вот тут уже против Сомерсета затаило злобу не только простонародье, а люди гораздо более серьезные, влиятельные и опасные – купцы (особенно крупные), финансисты (особенно крупные) и множество знатных вельмож, владевших огромными поместьями и частными армиями. Никому из них не улыбалось получать доходы «порченой монетой», где меди и бронзы было больше, чем золота и серебра. Опаснее даже вельмож, по-моему, были финансисты: мировая история дает массу примеров того, как скверно кончали серьезно ущемившие интересы банкиров лидеры государств, и совершенно неважно, как они звались – лорд-протектор или король, премьер-министр или президент. Сомерсету следовало бы помнить о печальном конце поссорившегося с влиятельными банкирами Эдуарда Второго – но он, полное впечатление, изучением отечественной истории себя не утруждал…

Потом он стал претворять в жизнь еще одну ухватку Генриха Восьмого – принялся грабить церковь. Генрих Восьмой в свое время «раскулачил» ее основательно – земель и имущества лишились и были закрыты, по английским же подсчетам, 3219 больших, средних и малых монастырей и аббатств, а количество ограбленных церквей, по-моему, вообще учету не поддается.

Однако Генрих Восьмой вовсе не был пуританином-аскетом и не собирался превращать англиканские церкви в подобие пуританских, устроенных чистенько, но бедненько: четыре голые стены, скамейки для прихожан, скромная кафедра для проповедника – и все. Ему просто-напросто требовалась своя, можно сказать, личная церковь, которой он командовал бы как хотел, – и церковь эта ради престижа короля должна была сохранять некоторую роскошь и пышность. Поэтому Генрих выгреб не все. Части епископств и церквей, ставших теперь англиканскими, были оставлены и земли, и драгоценная утварь.

Вот за эти остатки прежней роскоши и взялся Сомерсет, конфискуя большую часть земель и выгребая из церквей изделия из золота и серебра. Которые велел переплавлять в монету – естественно, порченую.

Теперь против Сомерсета была настроена и церковь – что его нисколечко не волновало.

А между тем его смерть уже прохаживалась поблизости на мягких лапках, дружелюбно улыбаясь регенту…

В сталинские времена «железный нарком» Лазарь Каганович, ведавший железными дорогами, высказал толковую мысль: «У всякой аварии есть фамилия, имя и отчество». Точно так же не так уж редко случается, что и смерть какого-то конкретного человека имеет имя и фамилию, потому что предстает не в классическом виде костлявой старухи с косой, а в людском облике…

Точно так обстояло и с Сомерсетом. Его смерть имела вполне себе человеческий вид и звалась Джон Дадли, граф Уорвик – с некоторых пор жаждавшего столкнуть Сомерсета и занять его место при короле и в королевстве.

Самое интересное, что Сомерсет и Уорвик когда-то, с детских лет и еще долгие годы спустя, были искренними, закадычными друзьями. Придворную карьеру оба начинали королевскими пажами. И потом очень долго вели себя как настоящие друзья: тот, кому удавалось подняться повыше старого приятеля, тянул его за собой, и наоборот. Однако власть, как давно известно, портит людей и обрывает всякие человеческие отношения. «Заматерев», бывшие друзья стали соперниками в потаенной борьбе за влияние на короля…

Однако одной ненависти и твердого намерения свалить противника мало. Нужен еще какой-то удобный случай, повод – а его-то Уорвику как раз и не подворачивалось. А когда подвернулся наконец, сам Уорвик был, собственно, и ни при чем.

Если смотреть в корень и рыть глубоко, погубителем Сомерсета оказался зажиточный кожевник из графства Норфолк Роберт Кет. Сомерсет о нем никогда не слышал до определенного момента, в жизни не видел. Точно так же и Кет так никогда и не узнал, что послужил для Уорвика тем самым удобным случаем сожрать соперника…

Англичане бунтовать любят и умеют – по самым разным поводам. Главной причиной восстания Уота Тайлера стало резкое повышение налогов. Во времена Генриха Восьмого все обстояло гораздо серьезнее – тут и открытое надругательство над церковью и огораживания, поставившие десятки тысяч людей перед реальной угрозой голодной смерти и петли. Глупо было думать, что англичане примут все это безропотно.

Они и не приняли. Во все время царствования Генриха в стране то тут, то там вспыхивали бунты. Самым крупным мятежом стало «Благодатное паломничество», названное так потому, что мятежники выступали и против огораживаний, и против погрома церкви. Как случалось не раз, в восстании участвовали не только крестьяне, но и ремесленники, горожане, мелкие помещики-сквайры, рыцари и дворяне, в числе бунтовщиков упоминается даже некий лорд Дарси. А письменные требования «паломников» королю передал довольно влиятельный дворянин граф Шрусбери (на сей раз в восстании участвовали и монахи из разгромленных монастырей, хотя сан им вообще-то запрещает брать в руки оружие).

Восстание приняло широкий размах, и подавили его с большим трудом. После чего, понятно, последовала расправа. Руководителям, в том числе лорду Дарси, отрубили головы, монахов вешали на монастырских колокольнях, и достоверно известно, что по крайней мере одну женщину сожгли на костре.

После этого на какое-то время настала тишина. В графстве Норфолк некий Джон Уолкер где-то в людном месте стал объяснять окружающим: народ не поднимается против гнета богачей исключительно оттого, что нет толкового вождя. За этакие крамольные речи Уолкера повесили, но он оказался пророком: через девять лет толковый вожак нашелся, и как раз в Норфолке.

Им стал тот самый Роберт Кет, человек интересный. Сначала он сам отхватил себе кусок общинной земли, огородив его для выпаса овец. Односельчане стали его за это стыдить. Тогда Кет по какому-то неизъяснимому выверту души (русскому человеку особенно понятному) схватил топор и собственноручно сокрушил свои же изгороди, а потом призвал народ к бунту против «надменных лордов».

Известно о нем очень мало, но, судя по всему, это был человек волевой, толковый организатор и хороший оратор – и ревностный прихожанин местной церкви. Уже недели через две у него было двадцать тысяч человек, вставших лагерем возле Нориджа – столицы графства Норфолк и одного из трех крупнейших городов Англии. Место, где они расположились, называлось Маусхолд – потому в литературе и принято называть восстание Кета «Маусхолдским сообществом». Очень похоже, среди повстанцев были люди, имевшие военный опыт: лагерь они оборудовали по всем правилам военной фортификации, выкопав ров, возведя брустверы, срубив вокруг все деревья, за которыми могли бы укрыться осаждающие, вздумай они появиться. Даже раздобыли где-то несколько пушек – сохранились свидетельства, что меж лагерем и гарнизоном Нориджа происходила артиллерийская дуэль.