Стефан Машкевич - Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

Александр Бубликов, инженер путей сообщения, депутат IV Государственной Думы от партии прогрессистов, участвовал в собрании членов Думы утром 28 февраля (13 марта) 1917 года. Заседание было, как сейчас бы сказали, нелегитимным – ибо к тому времени в Думу поступил Высочайший указ о ее роспуске. Компромисс был невозможен: парламентариям оставалось либо разойтись, либо захватить власть. Промедление, вероятно, означало бы поражение. После долгих дебатов было решено образовать новый орган с длинным названием: «Временный комитет для поддержания порядка и для сношения с организациями и лицами» (в дальнейшем его называли просто «Временный комитет Государственной Думы», иногда опуская и первое слово).

Бубликов хорошо знал, что Министерство путей сообщения обладало собственной телеграфной сетью, не подчиненной Министерству внутренних дел, и настаивал на том, что занять Министерство – прямой путь к власти. В ответ на очередное обращение председатель Думы Михаил Родзянко сказал Бубликову: «Если это необходимо, пойдите и займите!» Тот вынул из кармана написанное воззвание к железнодорожникам и предложил председателю его подписать.

Родзянко прочитал первые слова: «Старая власть пала» и возразил: «Как можно говорить “пала”? Разве власть пала?» Фразу заменили на «Старая власть оказалась бессильной», и Родзянко подписал обращение. Бубликов с трудом получил в свое распоряжение три грузовика с солдатами, сел в легковой автомобиль и поехал в Министерство – брать власть. Его официальным (насколько это слово применимо в той обстановке) титулом стало «комиссар от Временного комитета Государственной думы в Министерстве путей сообщения». Первым делом по прибытии он разослал по железнодорожной сети ту самую телеграмму 15.

Телеграмма. По всей сети. Всем начальствующим. Военная.

По поручению Комитета Государственной Думы сего числа занял Министерство Путей Сообщения и объявляю следующий приказ председателя Государственной Думы:

«Железнодорожники, старая власть, создавшая разруху всех отраслей государственного управления, оказалась бессильной. Государственная Дума взяла в свои руки создание новой власти. Обращаюсь к вам от имени отечества: от вас зависит теперь спасение Родины; она ждет от вас больше, чем исполнения долга, она ждет подвига. Движение поездов должно производиться непрерывно, с удвоенной энергией. Слабость и недостаточность техники на русской сети должны быть покрыты вашей беззаветной энергией, любовью к родине и сознанием важности транспорта для войны и благоустройства тыла.

Председатель Государственной Думы Родзянко».

28 февраля 1917 г.

Член вашей семьи твердо верю, что вы сумеете ответить на этот призыв и оправдать надежды на вас нашей родины. Все служащие должны остаться на своем посту.

Член Государственной Думы Бубликов.

28 февраля 1917 г., 13 час. 50 мин. 16

В киевском архиве сохранился другой вариант этой же телеграммы 17: текст не очень существенно отличается от вышеприведенного (к примеру, «[Государственная Дума] обращается к вам от имени отечества» вместо «Обращаюсь к вам от имени отечества»), зато существенно отличается подпись: «Министр Путей Сообщения Бубликов». Впрочем, как бы ни назвали чиновника – министром ли, комиссаром ли (большевики впоследствии нарекут министров «народными комиссарами») – речь шла, по сути, об узурпации власти. Сам Бубликов позже признавал, что своими действиями, да и просто фразами о «старой власти», он опережал события. В тот момент исход противостояния еще никоим образом не был ясен. Хотя многие из дислоцировавшихся в столице полков перешли на сторону восставших, царь, вероятно, еще мог бы подавить революцию, вызвав войска с фронта. «Ощути [царь] тогда хотя малейший прилив энергии, – предполагал Бубликов, – и я был бы на виселице» 18. Но Николай II не предпринял ничего, и через два дня монархия в России перестала существовать.

Николай І (1868?1918)І Александрович (1868–1918)

Того же 28 февраля (13 марта), около 3-х часов дня, кто-то из высших чинов управления Юго-Западных железных дорог, располагавшегося по адресу Театральная [2]  Современное название – улица Лысенко. , 8, начал разговор с Петроградом по железнодорожному телеграфному проводу. Но не успел он сказать несколько слов, как ему предложили прервать разговор и принять срочную телеграмму на имя железнодорожников. Тотчас же и началась передача телеграммы Бубликова. Еще не закончилась ее передача, но первые же фразы («Старая власть <���…> оказалась бессильной. Государственная Дума взяла в свои руки создание новой власти») облетели здание управления железных дорог…

«Как большинство русских граждан, и мы получили первое известие о перевороте через телеграмму Бубликова, – вспоминал Гольденвейзер. – <���…> Никто не знал, кто такой Бубликов; стали искать его имя в списке депутатов. Но текст телеграммы, включавший первое воззвание Родзянки, не оставлял сомнений в том, что переворот произошел» 19.

Впрочем, не все прекратили сомневаться. Раздавались голоса:

– Не мистификация ли это?

Начальник Юго-Западных железных дорог Э. П. Шуберский распорядился послать запрос в Петроград, дабы проверить подлинность телеграммы. Проверка подтвердила, что телеграмма настоящая. Вскоре была получена еще одна телеграмма от того же Бубликова; ради полноты изложения приведем и ее текст:

Служащие, мастеровые и рабочие железнодорожных мастерских!

Наиболее слабое место русских железных дорог – изношенность подвижного состава и переутомление служебного персонала, поистине героически трудящегося без отдыха третий год. Но во имя спасения Родины призываю все-таки напрячь вашу энергию еще сильнее и справиться с ремонтом разрушенного ненормальной работой подвижного состава. Пусть вся ваша трудоспособность, все ваше знание дела направится на разрешение этой важной задачи. Родина глядит на вас с надеждой. Не поддавайтесь страстям и помните, что нет у вас в руках лучшего способа освобождения Родины, чем безотказная изо всех сил работа. Труд ваш не будет забыт.

По поручению комитета государственной думы Бубликов 20.

Так пришла в Киев весть о революции.

Тотчас же начался, как сейчас бы сказали, «информационный голод». Дело было не только в ограниченных возможностях связи. Тогдашние киевские власти были весьма консервативными и, пока это было возможно, скрывали от своих жителей информацию о событиях в столице. «Тривожне і нетерпеливе вичікування корінних змін, в якім жив Петербург [sic], тільки дуже далекими і слабкими вібраціями віддавались тут», – вспоминал Михаил Грушевский. Первую телеграмму Бубликова вывесили было на железнодорожных станциях, но провисела она недолго: администрация велела ее снять 21.