Радик Темиргалиев - Казахи. Путь предков

Находясь в Жетысу, Джучи мог эффективно взаимодействовать с верховным правителем и в кратчайшие сроки в случае необходимости прибыть со своими силами на территорию Монголии или Северного Китая.

Тот факт, что ставка Джучи перешла во владение его старшего сына Орда-Эджена, был зафиксирован и в сочинении Абулгази, который касаясь событий произошедших после окончания похода в Европу в 1243 г. писал: «Когда Саин-хан, возвратившись из этого похода, остановился на своем месте, сказал Орде, по прозванию Ичен, старшему из сынов Джучи-хана: «Поскольку в этом походе ты содействовал окончанию нашего дела, то в уделе тебе остается народ, состоящий из пятнадцати тысяч семейств, в том месте, где жил отец твой» [Родословное… 1906: 159].

В дальнейшем эта территория продолжала оставаться в руках потомков Орда-Эджена. Описывая местопребывание Кунгкырана – сына Орда-Эджена, Джувейни отмечал, что он «находился в окрестностях Каялыка, а его войско занимало земли вплоть до области Отрара» [Джувейни 2004: 423–424].

Летние кочевья Джучи с определенной долей гипотетичности можно локализовать в районе Улытауских гор, где сохранился старинный мавзолей, носящий его имя и упоминаемый в письменных источниках с XVI в. Правда современный исследователь данного историко-культурного памятника Ж. Егинбайулы, полагает, что «погребения в мавзолее сделаны… не раньше XIV в., когда правящая верхушка улуса Жошы-хана приняла ислам…». Тем не менее, он также отмечает, что «Жошы-хан, скорее всего, был погребен в свое время в «тайном» погребении, положившим начало ханскому коруку на Улытау» [Егинбайулы 2001: 104].

Факт гибели Джучи на территории Улытау был также отмечен в «Чингиз-наме»: «Йочи-хан был старшим из его сыновей. Он [Чингизхан] дал [ему] большое войско и отправил, назначив в вилайет Дашт-и Кыпчака, сказал: «Пусть будет пастбищем для твоих коней». Дал [ему также] вилайет Хорезма. Когда Йочи-хан отправился в вилайет Дашт-и Кыпчака, он достиг Улуг-Тага, который известен. Однажды, когда он охотился в горах, ему повстречалось стадо марал-кийиков. Преследуя его и пуская стрелы, он свалился с коня, свернул себе шею и умер» [Утемиш-хаджи 1992: 91].

Приведенная Утемиш-хаджи версия гибели Джучи-хана вследствие несчастного случая во время охоты была основана на народных преданиях, что в принципе не является поводом ее игнорировать. Подобные случаи происходили довольно часто. Сам Чингисхан незадолго до смерти упал с коня, после чего уже не смог оправиться.

Однако заслуживает внимания и версия насильственной гибели, отраженная в одном из самых ранних источников: «В ум его (Джучи – Р.Т) стало проникать желание восстать против своего отца; он сказал своим приближенным: «Чингиз-хан сошел с ума, что губит столько народа и разрушает столько царств. Мне кажется наиболее целесообразным умертвить отца на охоте, сблизиться с султаном Мухаммадом, привести это государство в цветущее состояние и оказать помощь мусульманам». Проведал о таком замысле брат его Чагатай и известил отца об этом изменническом плане и намерении брата. Узнав (это), Чингиз-хан послал доверенных лиц своих отравить и убить Туши» [Джузджани 2010: 97].

Эти сведения Джузджани находят подтверждение и в «Алтан Тобчи» [Лубсан 1973: 293]. Правда в тексте, как было справедливо отмечено Р.Ю. Почекаевым, Лубсан Данзан допустил ошибку, спутав двух братьев и рассказав об отравлении по приказу Чингисхана Чагатая [Почекаев 2007: 43]. Последний как известно пережил своего отца.

В свою очередь Рашид-ад-Дин, с одной стороны делая все чтобы дискредитировать Джучи, в итоге все-таки говорит о его естественной смерти: «После этого (ухода из Хорезма – Р.Т.) Чингиз-хан еще несколько раз приказывал вызвать его к себе, но [тот] из-за болезни не приезжал и приносил извинения. Затем [однажды] какой-то человек из племени мангут проезжал через пределы юрта Джучи; а Джучи, перекочевывая, шел от юрта к юрту и таким же больным достиг одной горы, которая была местом его охоты. Так как сам он был слаб, то послал охотиться охотничьих эмиров. Когда тот человек увидел это сборище охотившихся людей, то подумал, что это [охотиться сам] Джучи. Когда он прибыл к Чингиз-хану и тот спросил его о состоянии болезни Джучи, то он сказал: «О болезни сведений не имею, но на такой-то горе он занимался охотой…». По этой причине воспламенился огонь ярости Чингиз-хана, и, вообразив, что [Джучи], очевидно, взбунтовался, что не обращает внимания на слова своего отца, он сказал: «Джучи сошел с ума, что совершает такие поступки». И приказал, чтобы войско выступило в поход в его сторону, и чтобы впереди всех отправились Чагатай и Угэдэй, и сам собирался выступить в поход вслед за ними. В это время прибыло известие о печальном событии с Джучи в … году. Чингиз-хан пришел от этого в великую печаль и огорчение, он произвел расследование, выявилась ложь того мангута и было доказано, что Джучи был в то время болен и не был на охоте. [Чингиз-хан] потребовал того человека, чтобы казнить его, но его не нашли» [Рашид-ад-Дин 1952: 79]. Несмотря на то, что Рашид-ад-Дин, в заключение говорит о смерти Джучи от болезни, характер изложения обстоятельств произошедшего оставляет впечатление, что Джучи вполне заслуживал кары и мог быть убит по приказу отца. Вероятно, что автор и добивался соответствующего эффекта.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Впервые опубликована в № 1/2 (2016 г.) журнала «Global-Turk».

Ж.М. Сабитов с которым данная статья обсуждалась в процессе подготовки заметил, что по сути, Рашид-ад-Дин поселяет Джучи в местах его первых владений, полученных до Западного похода.