Максим Бужанский - История для ленивых

Спартак тенью слетел с коня, рванулся к Орлу!

Он бросился ему наперерез, но руку сзади перехватила чья-то кисть, и в глаз вонзилось лезвие кинжала.

Он все помнил, бой был нечестным!

Он все помнил, бой был нечестным!

Батиат так им и сказал: «Вы должны проиграть, я поставил на ту сторону!»

Они хлопали друг друга по плечам, прощаясь и лязгая доспехами, выходили один за другим на арену, под рев улюлюкающей толпы.

Он видел, как каждого из них проволокли обратно, вцепившись крючьями в мертвые тела.

В этот вечер он все решил.

Батиат был пьян, маленький лысый толстяк, вечно в грязной засаленной тунике.

Он пришел к ним вечером, швырнул мех с кислым вином и хохотал, потрясая набитым золотом кошельком.

Когда спустя час охранник пришел погасить факел, один из них, метнувшись змеей, схватил его за щиколотку, а остальные рванули на себя, протянув руки сквозь решетку.

Они забрали ключи, разбили ему голову, задушили часовых и привратника и вырвались в ночь.

Свободными!!!

Они бежали в темноте, три десятка мужчин, обученных убивать.

Лил дождь, ноги скользили в грязи, но они были свободны, и сердце колотилось бешеным ритмом, отбивая – больше никогда!!!

Утро обрушилось хмурым солнцем, тускло подсвечивающим низко висящие облака.

До Везувия всего ничего, он уже вырос темной массой в тумане, уже видны уходящие вверх по поросшему деревьями склону тропинки пастухов.

Повозка. Торговец с дочерью, четверка охранников, возница.

Навалились толпой, захлестнули цепи вокруг шей, били наотмашь кандалами.

Головы разлетаются, словно тыквы, мечи выскальзывают из ослабших рук.

Торговцу вспарывают живот, словно брюхо рыбе, он бьется на острие меча, никак не желая умирать.

Девчонка пытается бежать, догоняют, волокут за волосы к телеге.

Рослый германец срывает одежду, швыряет лицом вниз на телегу, одна рука по-прежнему сжимает намотанные на кулак волосы, другая стиснула грудь до синевы.

Насилуют сразу несколько человек, девчонка орет, захлебывается в крике, только распаляя гладиаторов.

Им давным-давно осточертели податливые шлюхи, изредка приводимые Батиатом, сопротивление жертвы, борьба, их только заводят.

Спартак ловит безумный, полный отчаяния и боли взгляд девушки.

Такие глаза вчера были у Ганимеда, ретиария.

Он был еще жив, когда рабы крючьями волокли его с арены и внутренности сизым клубком вываливались из раны в животе.

Шаг вперед.

Короткий меч, отобранный вчера у убитого охранника, пробегает по горлу, кровь волной хлещет на германцев, девчонка вздрагивает и застывает безвольной куклой.

Взгляды полные бешенства, сейчас взорвутся.

Рука срывает холщовый покров с телеги, открывая глазам груды панцирей, мечей и шлемов.

«Хватайте оружие!» – голос Спартака хриплый, он вырывает из кучи первый попавшийся щит и швыряет его Эномаю.

Тот машинально ловит, машинально взвешивает в руке.

Оружие успокаивает, они привыкли к нему, гладиаторы разбирают его, отходят в сторону, какие-то пару минут – и они уже не толпа беглых рабов, но вооруженный отряд.

Мечи выбивают искры, летят в сторону расклепанные кандалы, кто-то уже выпряг лошадей.

Вперед, на вершину Везувия!

Сотни рабов.

Волна слухов пробежала по Капуе, взорвала ее.

На рынках, в судах, на кухнях и виллах только и разговоров.

Взбунтовались рабы.

История с повозкой обросла слухами, будто не четыре охранника, а две центурии разбиты, растерзаны, разорваны в клочья зубами и руками.

Тит Галлиен прекрасно помнит этот день.

Лезвие меча наливается злостью с каждым прикосновением точильного камня.

Шурх… Шурх…

Тит сам наливается злостью.

Глабр привел шесть когорт, они обложили Везувий, словно медвежью берлогу.

Дни тянулись, как бесконечная нить из клубка шерсти, поставленные в строй, в спешке набранные деревенщины шутили: «Они там с голода уже небось сожрали друг друга».

Глабр пил в шатре с утра до ночи, претор проклинал злую судьбу, загнавшую его в эту дыру ловить толпу рабов во главе толпы черни.

А потом ночь взорвалась.

Сотни факелов, Тит помнил, как они били в глаза, слепили, как выскакивали из палаток новобранцы, путаясь в одежде, и как ревели гладиаторы, стуча мечами о щиты!

Этот стук мечей о щиты он запомнит навсегда!!!

Они смели часовых, перемахнули через частокол лагеря и бросились убивать.

«Держать строй!!» – орал Тит, пытаясь загнать свой сброд хоть в какое-то подобие шеренги.

Клодий Глабр вырос за его спиной в одной тунике и мечом в руке, визжали свистки центурионов, но все было напрасно!

Гладиаторы резали мечущихся деревенщин, как перепуганных кур, германцы сбивали с ног ударами щитов и быстро вонзали в горло мечи.

Галлы, раскрасившие лица синими полосами, как водится у них, жуткие в отблесках огня, огромные и беспощадные.

Тит уволок Глабра силой, тот оцепенел и не мог идти сам.

Они бежали, бежали через никем не охраняемые главные ворота лагеря, а за их спиной раздавались крики умирающих солдат и торжествующих рабов.

Он так никогда и не сказал им правды.

Не сказал, когда был гладиатором.

Не сказал, когда они вырвались из рабства.

Не сказал, до самого конца.

Спартак.

Собачья кличка, раньше резала слух, потом привык.

Он был римским гражданином и сам служил под Орлами до того, как потерял все.

И теперь, когда их уже тысячи, он делал так, как положено в Риме.

Армия.

Разбить на легионы, галлы у Крикса, германцы у Эномая, все народы, до которых дотянулась железная рука Рима, здесь, у костров в бывшем лагере Глабра.

Теперь это их лагерь!

Нет, никогда тут не будет железной дисциплины, они готовы взбунтоваться по любому поводу.

Но свое место в строю каждый знает и готов занять.

Бывшие рабы делят женщин, овладевая ими на глазах у всех, кидают кости, те, чей жребий выпал, рубят окрестный лес.

Нужны тысячи копий, оружия отчаянно не хватает, и молоты кузнецов грохочут день и ночь.

«Вариний!!!»

Тит застонал, словно от зубной боли!!

Лезвие дрогнуло на точильном круге, обиженно взвизгнуло!

«Два легиона!!

Два полных легиона, и этот дурак разделил их, растопырил пальцы, словно слепой!»

Мерзавцы Спартака настигли их по одиночке, вчерашние рабы повиновались командирам лучше недоучек-новобранцев!

Он разбил Вариния по частям, и они бежали, снова бежали, бросив оружие и раненых, а за ними гнались рабы!

Рабы, гонящиеся за легионерами, Тит думал, что он сойдет с ума, глядя на жалкие остатки пехоты, уныло бредущие по чавкающей под ногами грязи!

«Консулы разбиты!!!!

Тит выл, выл волком, вспоминая этот день!!

Римские консулы разбиты и бегут, словно зайцы!!!»

Ему хотелось умереть в тот день!!