Александр Торопцев - От Руси к России

Кто же вспугнул налетчиков? Вероятнее всего, это сделал Юрий Владимирович, с которым они совсем недавно бились на Ждановой горе.

Случилось это год назад. В Новгороде правил Всеволод. Летом он ходил на запад, одержал победы над племенами чудь, взял Юрьев (Дерпт). По возвращении из успешного похода к нему явился Изяслав Мстиславич. За несколько месяцев до этого визита он уступил не без участия Юрия Владимировича город Переяславль дяде Вячеславу, получив в обмен Туров и Пинск. Вскоре Вячеслав отнял у него Туров, а князь суздальский – Переяславль. Остался Изяслав без двух городов. Очень он обиделся на дядей, рассказал об этом Всеволоду. Тот успокоил его: «Я, брат, завоюю для тебя Суздальскую землю».

Их поддержало новгородское вече, но поход на юг оказался неудачным. Всеволод дошел до Дубны, там встретила его большая рать противника. Форсировать реку с боем новгородцы не решились и повернули назад.

Подъезжая к Новгороду, князь почувствовал неладное. Ему доложили, что горожане взволновались, сменили несколько посадников, сбросили с моста одного из них, обвинив несчастно во всех своих бедах, главной из которых был неурожай. Несколько раз за последние годы Новгородская земля не давала урожая. Голодали люди. Бунтовали. Посылая дружину Всеволода в поход на юг, горожане надеялись на богатую добычу. А тут – ни победы, ни добычи. Одни растраты.

Дружину Всеволода новгородцы встретили, не скрывая злости. Народ собрался на вече, призывая князя не распускать воинов, а идти вновь в поход. Стояли последние дни декабря. Студеное время. Время праздников. Только не до праздников было новгородцам. Неурожаи подняли цены на продукты. Этим воспользовались соседи. Купцы из других областей считали так: новгородцы богатые и очень жизнелюбивые, они купят хлеб за любую цену. Новгородцы действительно платили большие деньги за продукты, пока цены не подскочили так высоко, что даже знатным и богатым накладно стало ходить на рынок.

Неурожай. Голод. Отчаяние. Только голодный люд готов отправляться в поход в студеное декабрьское время. Лишь бы выжить. Летописцы, правда, пишут о том, что новгородцы считали второй поход делом чести, но ведь за честь можно и в иное время года повоевать. У нее саней нет, она по морозцу не укатит на веки вечные в тридевятое царство.

– Собирай дружину в поход! – кричали злые новгородцы. – Не страшен нам мороз лютый. Мы возьмем Суздаль.

Отговаривали их князь и митрополит киевский Михаил, не отговорили. Очень кушать хотелось новгородцам. Надоели им разговоры, арестовали они митрополита, встали в строй, и повел их князь 31 декабря 1133 года в Суздаль.

Вьюга гудела на разные голоса, ветер трепал одежды воинов, метался в жестких гривах лошадей, мороз осыпал людей белым инеем, сугробы мешали идти, но люди шли на юг, петляя по кривым линиям рек. Двадцать шесть дней продирались новгородцы на юг. Вышли к Ждановой горе. Увидели на ней огромное войско противника. Большая белая гора. На ней белые люди. Тоже русские и тоже – белые. Только – сытые.

Вскарабкались голодные новгородцы наверх, начался бой. И Жданова гора быстро покраснела. Бой был равным. В какой-то момент Всеволод дрогнул, оставил своих голодных людей драться с сытыми суздальскими воинами и бежал позорно с поля боя.

Сражение продолжалось еще несколько часов. До тех пор, пока все, в том числе и Юрий Долгорукий, поняли, что битву сегодня выиграть никому не удастся. И страсти на Ждановой горе быстро угасли. И тут же посыпал крупный снег, будто специально, чтобы скрыть следы людского буйства.

Быстро подсчитали убитых. Новгородцы потеряли чуть больше людей. Продолжать войну всем расхотелось. Даже очень голодным. Противоборствующие стороны заключили мир.

Северяне отправились домой, затаив обиду на своего князя. Юрий Владимирович уже тогда мог почувствовать, что борьба с Новгородом обретает для него, князя Суздальского, новое качество. А бежавший со Ждановой горы Всеволод мог в этой битве по достоинству оценить полководческое дарование своего противника.

И нет ничего удивительного в том, что он сбежал из-под Киева именно из-за опасения еще раз встретиться на поле боя с войском Юрия Долгорукова.

Так или иначе, но борьбу он не прекратил. Не распустив свое войско, чувствуя за собой силу, Всеволод вскоре прислал в Киев гонца с ультиматумом:

– То, чем отцы наши владели при ваших отцах, должно быть нашим. Если не дадите, то пожалеете. Ваша будет вина. Кровь падет на вас.

В этот сложный момент Мономашичи продемонстрировали завидное единство. Узнав о дерзком требовании Всеволода Ольговича, Юрий Владимирович поднял войско и с быстротой, которой позавидовали бы Александр Македонский и Юлий Цезарь, преодолел значительное расстояние от Городца до Киева, встал лагерем возле города. Через некоторое время второй Мономашич, Андрей, подоспел на помощь братьям, а за ним под стены Киева явилась дружина Вячеслава, который в тот год княжил в Турове. Защитники окружили город плотным кольцом, приготовились к боевым действиям.

Всеволода напугали мощь и единство Мономашичей. Двадцать дней его войско простояло у стен города, не решаясь вступить в сражение с сильным соперником. Ольгович надеялся на разлад в стане противника, но случилось обратное: войско Всеволода покинули половцы, а затем начались споры между князьями. Мономашичи имели возможность разгромить врага, но не сделали этого, спокойно дожидаясь активных действий со стороны Ольговича. Двадцать дней стояли друг против друга две рати. Наконец черниговский князь понял, что у него нет ни единого шанса выиграть войну, и послал в Киев людей с повинной. Ярополк довольствовался этим. Князья заключили между собой мир.

Княжество Переяславское осталось в подчинении у великокняжеской власти, в Переяславль был поставлен младший Мономашич Андрей, а Юрий возвратился в Ростово-Суздальскую землю.

Прежде чем перейти к рассказу о дальнейшей судьбе Юрия Владимировича, прозванного Долгоруким за активную политику на далеком от Ростова юге, необходимо напомнить об одном упреке, который предъявляют этому деятелю Древней Руси некоторые ученые. Они обвиняют князя Суздальского в неоднократных попытках захватить Переяславскую землю, присоединить ее к своим северным владениям. Даже если Юрий Долгорукий мечтал об этом, стремился объединить два важных во многих отношениях региона, упрекать его в том несправедливо и смешно. Смешно хотя бы потому, что о подобных приобретениях думали все князья. А несправедливо потому, что не в этом состояла суть деяний Юрия Долгорукова.