Владимир Буртовой - За золотым призраком

– Бери, бери! Это тебе на дорожные расходы, – пояснил самодовольно сенатор, – чтобы не спрашивать каждый раз на всякие нужды. Трать и не беспокойся отчетом, куда и для чего ты их потратил. А когда возвратимся домой, моя благодарность будет во сто крат большей, так что старайся служить верно и, главное, ни с кем не вступай ни в какие разговоры о том, куда и зачем мы едем. Не знаешь – и весь тут разговор. Понял, Али?

– Понял, господин мой, – поклонился пораженный индус. – Я и в самом деле не знаю куда…

– Вот и прекрасно! Иди, а мы примемся все это перекладывать в свои опустевшие трюмы.

Али еще раз с благодарностью поклонился и, стараясь неслышно ступать белым парусиновыми туфлями по светло-коричневому паркету, пошел в свою комнату. «Ох, всемогущий Кришна! Просвети своим божественным светом мою необразованную голову – отчего такая хозяйская щедрость? Не очередная ли это хитрость стоголового змея Калийи? Тогда и ты, старый Али, не будь подобен демону Камсе или демону Раване, не глотай без разбора любое мясо, которое тебе умышленно подсовывают!»

Плотно отобедав, Отто оставил сыновей отдыхать после утомительной и многодневной дороги в поезде, взял небольшую спортивную сумку, спустился в холл, по короткому коридору прошел влево, в местное отделение почты и телеграфа. Попросив бланк у миловидной крашеной под блондинку дамы неопределенных лет – в ушах у нее сверкали в золотой оправе явно фальшивые камешки – Отто прошел к столу, достал тяжеловатую металлическую авторучку с золотым пером, торопливо набросал текст: «Виндхук, улица Геринга, 10. Гюнтеру Цандеру лично. “Британия” отбывает в субботу. Надеюсь увидеть старого приятеля. Позаботься об Амрите, иначе меня ждут большие неприятности – Вальтер не успокаивается. О всех событиях телеграфируй на борт лично мне. Отто».

Пробежал текст глазами, на время задумался, покусывая колпачок авторучки – что-то не так получается, как надо.

– Нет, брат Гюнтер, так не годится тебе писать, – скомкал и швырнул бланк в корзину для мусора. – Не надо лишним мерзким человечишкам знать, что индуска так сильно мне досаждает своим пребыванием на грешной земле! Вплоть до принятия экстренных мер.

На новом бланке он «зашифровал» то, что касалось Амриты, которая так некстати привнесла в его дом сумятицу и раздор:

«Отбываю на “Британии” по графику. Надеюсь уговорить старого приятеля на совместное путешествие. Позаботься и не упусти из клетки бесценную индийскую птичку, иначе у меня из-за нее будут большие хлопоты. О всех событиях телеграфируй на борт мне лично. Отто».

– Вот так-то будет лучше, без всяких имен. – И он, довольный, скупо улыбнулся. – Иначе могут поползти всякие нежелательные слухи… Птичек же у Эльзы и вправду полная комната, одна лучше другой.

Протянув в окошко бланк и уплатив, Отто вновь поднялся по центральной лестнице на второй этаж и вошел в туалет…

Али, укрывшись за густой декоративной пальмой, подождал две-три минуты. В туалет входили и выходили обитатели гостиницы, а сенатора все не было. Справедливо решив, что господин его пробудет там не менее десяти минут, он покинул свое убежище и поспешил сбежать со второго этажа, вошел в почтово-телеграфный зал, который только что посетил Дункель.

– Уважаемая госпожа, позвольте бланк и ручку. Я хочу послать телеграмму и перевод моему сыну.

Крашеная блондинка вскинула на индуса светло-карие удивленные глаза, без лишних эмоций, едва увидела перед собой пожилого индуса, указала на стопку белых бланков, снисходительно усмехнулась крашеными сочными губами:

– Посылайте хоть самому премьер-министру в Лондон, лишь платите по счету правильно.

– Спасибо, очаровательная госпожа, – поклонился Али и так же торопливо, но без излишней суеты сел за столик, где до него сидел сенатор, написал на бланке несколько слов, скомкал, кинул в урну. Потом встал, стараясь не привлекать к себе внимания, оглянулся на окошечко – блондинка в наушниках кого-то соединяла по телефону, и он видел только ее голову и короткую белоснежную без загара шею с ниткой коралловых бус. Али наклонился над пластмассовой голубой корзиной, вынул из нее чужой, а не свой смятый бланк, торопливо сунул в карман, потом заполнил телеграфный перевод на пятьдесят фунтов стерлингов, адресовав его Ранджане, подал в окошко, уплатил и кошачьей походкой покинул зал. Когда из гостинцы вышел Отто Дункель, он так и не заметил…

Переждав шумную и разноликую массу пассажиров, которая по трапу сошла на причал к не менее шумной и суетливой толпе встречающих, Отто Дункель уверенно поднялся к вахтенному командиру, вынул из грудного кармана визитную карточку и с молчаливым достоинством подал ее элегантному моряку.

– Сенатор Отто Дункель, из Виндхука, – прочитал веснушчатый здоровяк в белоснежном парадном костюме. – Отлично, господин сенатор, – и он сдержанно, но благородно поклонился. Под тесноватым кителем угадывался человек изрядной физической силы, но взгляд светлых и, похоже, близоруких глаз говорил о покладистом и незлобивом характере. – К кому вы, господин сенатор? Если к господину капитану, то наш босс Гарри Клинтон одним из первых сошел на берег и теперь в таможенном управлении.

– О нет, сэр! – Отто красиво приподнял правую руку, шевельнул кистью, как бы ладонью приостанавливая словопоток говорливого вахтенного командира. – Я в гости к штурману Фридриху Кугелю.

– О'кей, сэр! Первый штурман еще у себя, а я его помощник, разрешите представиться – Бобби Дукакис, к вашим услугам. Сейчас вызову рассыльного. – Бобби Дукакис звонкой дудкой пригласил к трапу рассыльного моряка, распорядился проводить достойного гостя в каюту первого штурмана и незамедлительно вернуться к трапу – мало ли кто еще захочет подняться на борт…

Фридрих Кугель [10] Кугель – ядро (нем.). , некогда подвижный и кудрявый, бывший старший лейтенант и штурман подводной лодки, где фрегаттен-капитаном был он, Отто Дункель, за последние годы спокойной и размеренной жизни заметно пополнел и стал более сдержанным в движениях, а со лба к темени уверенно вела необратимое наступление возрастная залысина. И еще одну новую деталь во внешности старого друга заметил Отто – Фридрих отрастил себе усы и бородку, в которой пока что успешно пряталась предательски болтливая седина, выдававшая возраст хозяина, перешагнувшего свой полувековой экватор. На загорелых скулах, словно розовая паутинка, видны извилистые кровеносные сосудики. Все это успел разглядеть опытным взглядом Отто, переступив порог просторной и светлой каюты первого штурмана океанского парохода «Британия».

На покашливание за спиной Фридрих Кугель обернулся резко, хотел обругать крепким словцом нахала за то, что без стука вошел в чужую каюту. Но увидел гостя и смолчал – негаданный посетитель, пожилой джентльмен в изящном белом костюме, в хромовых черных туфлях и с тросточкой, раскачивался с пяток на носки и дерзко-насмешливо ухмылялся, не выпуская из зубов гавайскую сигару, от которой по каюте сразу пошел ароматный запах.