Виталий Гладкий - Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга (сборник)

– Это – все! Неси рукопись.

– Премного благодарен, мессир! – повеселел скупщик краденого, полез за пазуху и вытащил откуда пергаментный рулончик, перевязанный красной лентой. – Это то, что вам нужно.

Себальд быстро развернул черный пергаментный лист с золотыми письменами, соединил обе половинки рукописи, небрежно разрезанной острым ножом, и, убедившись, что они полностью совпадают, сказал, обращаясь к Геррику:

– Уходим! Здесь нам делать больше нечего.

Рыцари вышли во двор, и вскоре цокот лошадиных копыт возвестил, что они убрались восвояси. Херр Альдульф довольно ухмыльнулся, попробовал монеты на зуб, и, убедившись, что они сделаны из чистого золота, поднялся наверх, в комнату, где происходило сражение.

– Хаго! Где ты там? Вылезай, маленький паршивец! – сказал он, обращаясь к стене, завешенной гобеленом, на котором была изображена сценка охоты на вепря.

Край ковра поднялся, и из узкого проема, спрятанного за ним, вышел давешний юный воришка, которого прозывали Визель. На самом деле имя мальчика было Хаго, но его знали очень немногие. Он держал в руках заряженный арбалет. В гобелене была прорезано отверстие, через которое Хаго мог держать на прицеле всех, кто находился в комнате.

– Почему не стрелял в этих… – Тут скупщик краденого со злостью пнул ногой распростертое тело одного из черноризцев. – Когда они меня мучили?!

– Мин херр, простите, но я ждал, когда двое из них встанут друг за другом, в одну линию. Тогда я прошил бы арбалетным болтом сразу обоих. А с третьим расправиться мне не составило бы труда.

Мальчик был сама невинность, но в его карих глазах таилось торжество. Он специально ничего не предпринимал, чтобы насладиться мучениями своего «работодателя», который обирал юного воришку немилосердно.

– Хитрец… – Херр Альдульф шлепнул ладонью по затылку мальчика, но без злости, по-отцовски. – Ладно, забудем. Ты хорошо запомнил рыцарей?

– Как не запомнить…

– Так вот, с этого дня станешь их тенью. Куда они, туда и ты. Понял?

– Еще бы не понять… Вот только без денег я за ними не услежу. Они люди приезжие, скоро покинут город, а у меня нет даже паршивого мула, чтобы последовать за ними. И потом, в пути нужно питаться, платить за постой…

– Держи, вымогатель… – недовольно буркнул херр Альдульф и передал в руки Хаго-Визеля увесистый кошелек. – Купи себе резвую лошадь и сбрую для нее. Только потом отчитаешься о тратах. До пфеннига! Учти, я все проверю.

– Всенепременно, мин херр! Отчитаюсь. Я свободен?

– Да. Но прежде отыщи мне гробовщика с его возком, чтобы тот забрал отсюда мертвецов. Только не говори ему, зачем он понадобился! Я сам гробовщику все растолкую…

Мальчик, весело насвистывая, выскочил из дома скупщика краденого и резво побежал по узкой улочке, на бегу отмахиваясь подобранной по пути палкой от бродячих собак, которые облаивали его с неистовой страстью. Для них человек без оружия был желанным развлечением.

Дороги Италии, несмотря на строгости, введенные императором Оттоном, кишели, кроме паломников, разбойниками, нищими, нахальными попрошайками, сбившимися в шайки, мошенниками и шарлатанами. Помимо этого сброда по дорогам странствовало множество коробейников. На ярмарку еще нужно было доехать, а они приносили товар прямо на порог.

Коробейники часто обменивали одни вещи на другие, потому что деньги у крестьян водились далеко не всегда. Торговцы снабжали селян утварью, одеждой и тканями, пусть не всегда новыми и целыми. К тому же они приносили с собой новости, слухи, истории и песни, что для деревенских жителей с их бедной на события жизнью было особенно ценно.

Кроме различных нищебродов и мелких торговцев по дорогам Священной Римской империи путешествовали странствующие лекари. Нередко они совмещали фармацию с алхимией, астрологией и философскими изысканиями. Многие из них не брезговали откровенным шарлатанством. Под видом чудодейственных предметов продавались камни, кусочки старого дерева, кости, зубы и ветхие тряпки.

Эскулапы-любители отличались завидным разнообразием «волшебных» снадобий. Самым безобидным зельем была подсоленная или подслащенная вода. А в состав более действенных «лекарств» могло входить все, что угодно, вплоть до извести и кошачьего помета. По этой причине самодеятельные лекари старались долго не задерживаться на одном месте.

И все равно лекари-самоучки не разорялись. Официальные медикусы редко могли предложить достойную альтернативу их снадобьям. Порой лицензированный эскулап сводил в могилу куда больше пациентов, нежели бродячий лекарь, ведь больные не смели перечить светилу науки и принимали все назначенное, вплоть до толченых тараканов. А для бедняков, не способных оплатить визит доктора, услуги бродячих лекарей и цирюльников и вовсе оставались единственно доступной медицинской помощью.

Лишь странствующим менестрелям, особенно именитым, жилось вольготно. Помимо пения бродячие музыканты играли на маленьких арфах, волынках, тамбуринах, лютнях и лирах. Менестрели были желанными гостями на пирах, а их коллеги со скабрезными виршами собирали полные таверны менее притязательной публики.

А совсем уж нетребовательное простонародье развлекали бродячие шуты и жонглеры. Чаще всего они работали на ярмарках – ставили короткие бытовые и сатирические сценки, показывали акробатические трюки, устраивали кукольные балаганчики. Женщины демонстрировали откровенный и зажигательный «танец Саломеи», что порой делало пожертвования весьма щедрыми. Публика обожала выступления бродячих артистов.

Большинство населения Священной Римской империи с огромным трудом добывало хлеб насущный на протяжении всей своей жизни. Это касалось всех путешествующих – как бродяг, так и достойных людей. Частые войны, оставлявшие за собой полную разруху, запустение и голод, были обыденностью. И никто, даже владетельный сеньор, не был застрахован от того, чтобы пополнить ряды бродяг, нищих, вынужденных скитальцев или грабителей.

Поэтому поездку Себальда из Херсфельда и Геррика из Вайсенбурга в Кремону нельзя было назвать приятным путешествием. Оба ехали при полном защитном снаряжении, с копьями, луками и полными колчанами стрел, несмотря на то что стрельба из лука не была характерна для тяжеловооруженных рыцарей.

Себальду пришлось раскошелиться на добротную кольчугу и щит, хотя он по монашеской привычке предпочитал передвигаться налегке, надеясь лишь на свой добрый меч и длинный кинжал. Но Геррик, бывалый путешественник, убедил его вооружиться как следует.

Редко кто осмеливался напасть на рыцаря в открытую. Чаще всего стоило ждать стрелы из лесных зарослей или камня из пращи. А то и тяжеленной дубины, окованной железными шипами. И от таких неприятных неожиданностей, чреватых скверными последствиями, могло спасти только надежное защитное облачение.