Евгений Санин - Белый Гонец

Хан сам съездил осмотреть убитых и, вернувшись к костру, довольно сказал:

– Вот теперь всё, как после настоящего набега! Теперь мы спокойно можем дожидаться самого главного! Есть рыбу и ждать его!

«Значит, никого в живых не осталось!..»

Славко упал лицом на землю и принялся колотить ее своими беспомощными кулаками. Затем, нащупав рукоять сабли, хотел сам, один броситься на хана. Он был уверен, что нет на свете такой силы, будь перед ним хоть сто половцев, которая смогла бы сейчас остановить его, столько в нем было гнева и ярости.

И все же такая сила нашлась.

И этой силой оказался… он сам.

Своим быстрым и тонким чутьем Славко вдруг понял, что он не имеет права так рисковать собой.

Здесь явно происходило нечто такое, что касалось не только его веси и личных обид, но и, кажется, всей Руси.

Но – что?..

«Почему хан сказал: “как после набега”? Кого они ждут? Зачем? Что для них самое главное? – недоумевал Славко, и все новые вопросы, словно стрелы, сыпались на него… – Осиновку не тронули. Остальные веси – тоже. Обоз проехал, догонять не стали! Даже пленные им не нужны! Ничего не понимаю! Может, в Переяславле или Киеве произошло что? И если произошло – то, что же?»

Лена шла со Стасом по Покровке, искоса поглядывая на встретившихся им в самом начале пути, у колодца, двух женщин.

– Смотри, как на нас смотрят – будто бы мы с тобой парочка! Мне даже неловко как-то! – опуская глаза, прошептала она.

– Да мне кажется, они уже вообще никого не видят и, тем более, не слышат, кроме себя! – не понимая, о чем это она, равнодушно пожал плечами Стас. Его больше интересовало, из-за чего так ругаются, видно давно позабыв про ведра, соседки. Спор, конечно же, шел о судьбе Покровки, и, судя по всему, одна из женщин была на стороне Григория Ивановича, а другая уже продала или еще собиралась продать свой дом.

Шагов через пятьдесят история повторилась. Только на этот раз громко, не выбирая выражений, выясняли, кто за кого, идущие навстречу мужчины.

– Куда это они с таким воинственным видом? – кивнул, провожая их недовольным взглядом, Стас и услышал в ответ неожиданное:

– В шахматы, конечно, играть.

– В какие еще шахматы?!

– Сам, что ли, не слышишь? У них: что ни шаг, то – мат! – невесело усмехнулась Лена. – А дорога им теперь одна, после того как они от Вродебычацкого деньги получили, – к автолавке!

Из всех мужчин только один шел в противоположном направлении. Грузный, большой, неторопливый…

– Это дядя Андрей! – сказала Лена. – После удара, который случился с ним, он теперь ходит так, будто у него полный кувшин воды на голове. Ни капли старается не расплескать. Правильно, конечно, с такой болезнью нужно себя беречь, но как-то странно он это делает. Пост не признает, но диету соблюдает. Не ругается, но не из-за того, что это грешно и скверно, а только потому, что плохо воздействует на нервы… В споры не вмешивается, даже если вокруг все не правы. Он даже старается ни с кем не общаться, чтобы не было лишних эмоций. И все для того, чтобы только пожить подольше. Видишь, и нас будто бы не заметил…

Навстречу шел еще один мужчина.

Тот наоборот, еще издали в знак приветствия приподнял шляпу и, поравнявшись со Стасом и Леной, вежливо поздоровался:

– Здравствуй, Леночка! И вы, молодой человек, – если не ошибаюсь, Станислав?..

– Не ошибаетесь, Юрий Цезаревич, добрый день! – помня слова Григория Ивановича, сдержанно ответил Стас, а Лена, вздернув нос, прошла так, словно и не заметила мужчины.

Стас только головой покачал:

– Я уже знаю, что по его вине Покровка осталась без школы. Но может, хотя бы из вежливости, не стоило с ним так строго?

– А он теперь не директор школы! – решительно заявила Лена. – Раньше я хотя бы с должностью здоровалась, а теперь, лично с ним – не хочу! И потом, зачем говорить «здравствуйте» человеку, которому можно желать только болезней и скорбей, чтобы он, хотя бы в них, вспомнил о Боге?

За этими разговорами они вошли в поросший высокими липами сквер и встали перед скромным обелиском. Здесь были не только выцветшие, лежащие, наверное, еще с девятого мая венки, но и букет свежих цветов.

– Не забывают… – кивнул на них Стас, и как-то разом посерьезневшая Лена подтвердила:

– Почти каждый день кто-то, да носит. А что удивляться? Полсела на войне, считай, полегло. Да и тут такие бои шли…

– Знали бы они тогда, за что они жизнь свою отдавали! – с горечью усмехнулся, читая длинный список погибших сельчан, Стас. – За счастье этих жирующих, – кивнул он в сторону коттеджей-дворцов, – и за нищету тех, кто, не дождавшись родных с фронта, потом на своем горбу поднимал страну? За доллары, которые теперь у многих вместо очков? За то, что в стране сейчас из-за сплошного насаждаемого безвкусия теряется все то, что копилось народом веками?

Стас, помолчав, посмотрел на обелиск, на венки и продолжил:

– Сейчас любители экстремальных развлечений, ради удовольствия и адреналина, лазают по неприступным горам, спускаются на катамаранах по смертельно опасным речкам, но это какие-то пять-семь дней, после которых они чувствуют себя настоящими героями. А тут месяцами в окопах – в дождь, в снег, в июльское пекло и февральский мороз, да еще не просто лежать, а вставать и идти на летящий прямо в тебя свинец. В глаза… в лоб… в живот… в грудь… За это они шли? За все это? – обвел он рукой вокруг.

– Нет, Стасик! – отрицательно покачала головой Лена.

– А за что же тогда?

Лена подумала и сказала:

– Может, это не современно и как-то уж громко. Но тебе скажу. Потому что ты еще можешь понять. За Родину, Стасик. За нас вот с тобой… Ведь Родина – это мама. А иногда и мама болеет. Ничего, выздоровеет и на этот раз!

Стас невольно покосился на Лену: надо ж как незаметно и, главное, правильно успела вырасти эта Покровская березка… Да и не только эмоции, но и историческая правда была в ее словах.

– Да, – согласился он, – на Руси частенько и не такое случалось. Владимир Всеволодович вообще считает, что сейчас самые счастливые и сытые времена, какие только бывали в нашей истории! Он называет это эпохой духовного возрождения и даже вторым крещением Руси!

– Вот видишь! – обрадовалась Лена и ухватила его за руку, но тут же, устыдившись такого порыва, смущенно предложила: – Значит, идем к храму?

По пути к храму они неожиданно встретили… Нину. Увидев ее, свою первую любовь, Стас засмущался, руки сразу стали мешать ему. А Нина наоборот, спокойно, как ни в чем не бывало, улыбнулась ему и погрозила пальцем Лене:

– Какая же ты красивая стала, Ленка! Смотри, Стасик, не упусти свою судьбу!