Евгений Санин - Мы – до нас

– А мы? Нам опять уходить за канаты? – спросила за всех своих земляков Наталья Васильевна.

– А вы, в виде еще одного исключения, можете оставаться здесь. Все-таки на ваших глазах, если так можно сказать, рождается история вашего родного села! – разрешил академик.

– Только отойдите немного подальше! – строго добавил завхоз и шепнул Валентину: – Мало ли что мы тут найдем! Вдруг окажется, что эта мозаика из чистого золота?

Тот недовольно поморщился и заметил:

– Из золота мозаик не делали – только из смальты и камешков!

– Вот видите, а камешки-то тогда разные были – изумруды, яхонты, рубины, смарагды… – обрадовался завхоз.

– Рубин и яхонт, между прочим, одно и то же! – снова поправил его Валентин. – Равно как и изумруд со смарагдом…

И следом за приступившим к работе академиком принялся осторожно расчищать найденный Леной и Стасом камень.

Все студенты, кто смог уместиться на участке два на три метра, начали активно помогать им.

Лена, которую сразу же оттеснили студенты, вздохнув, отправилась убирать и мыть посуду. Ее место тут же заняла Людмила. Она стала восторженно поздравлять Стаса с находкой, засыпать его градом вопросов, но тот, работая, словно не замечал ее, и на все вопросы отвечал коротко «да» или «нет», а то и просто ограничивался согласным или несогласным кивком.

Чем дольше продолжались работы, тем все ясней становилось, что это не камень, а плита, причем довольно крупных размеров, и тем радостней становился Владимир Всеволодович. Наконец, эта радость стала так переполнять его, что ему уже мало было довольно сопевшего рядом Валентина и напряженно-счастливых лиц студентов…

– Да что вы так далеко стоите-то? Подходите ближе! – позвал он стоявших поодаль местных жителей, и когда те, поглядывая на недовольно кашлявшего завхоза, приблизились, спросил: – Так на чем мы остановились?

– На гармонии! – кивнув на Наталью Васильевну, хохотнул дядя Андрей.

Но на этот раз уже никто даже не улыбнулся. Все ощущали серьезность момента. И Владимир Всеволодович, преподавательским чутьем уловив это, решил, что пора аргументировать беседу более конкретными данными.

– Ну-ка, Даниил, дай нам определение этого слова с точки зрения науки!

– Пожалуйста! – пожал плечами тот и ровно, не повышая тона, начал: – По словарю Даля, гармония – это соответствие, созвучие, соразмерность, равновесие, равнозвучие, взаимность…

– Как ты сказал, повтори, пожалуйста, – перебила его Людмила и с хитринкой покосилась на Стаса, который даже не заметил этого взгляда.

– …взаимность, – невозмутимо повторил Даниил и продолжил: – соотношение, согласие, согласность, соглас, стройность, благостройность, соразмерное отношение частей целого… А по Ожегову и Шведовой, гармония – это согласованность, стройность в сочетании чего-нибудь…

Даниил продолжал о том, что гармония бывает душевная, интересов, звуков, красок, добавил даже, что раньше бытовало выражение «поверить алгеброй гармонию», – то есть попытаться переложить на язык разума, логики то высокое, духовное, что доступно только чувству… О том, что один из самых ярких образцов гармонии – поэзия, которая является высшей формой организации человеческой речи… Затем он перешел к определению по старому словарю Ожегова, и тут Стас не выдержал:

– Слушай, ведь это же ходячий компьютер! Может, он еще и к интернету как-нибудь подключается? – шепнул он Ване и с шутливым сожалением добавил: – И зачем я тогда только с собой ноутбук сюда брал?..

Людмила тут же очаровательной улыбкой дала понять, как высоко она оценила эту шутку.

Она даже уже начала шептать, что больше всего ценит людей, у которых развито чувство юмора, но тут Владимир Всеволодович попросил Даниила остановиться.

– Сложновато все это на первый раз! – поморщившись, сказал он Валентину. – Сколько раз ни повторяй слово «мёд», а все равно от этого во рту слаще не станет.

– Да, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! – согласно кивнул тот.

– И сейчас я, надеюсь, и им, и всем нам представится такая возможность.

Контуры плиты были четко обозначены, вся она подрыта, и осталось только лишь перевернуть ее лицевой стороной наверх или поставить набок. По совету дяди Андрея и тракториста, остановились на последнем.

Тракторист даже предложил принести трос и подсобить трактором, но Владимир Всеволодович только испуганно замахал на него руками:

– Что вы! Что вы! Разве это вам какая-нибудь плита от панельного дома?!

– Что у нас, рук, что ли, нет? – поддержал его дядя Андрей.

Он привычно поплевал на руки, к нему подошли другие мужчины и студенты покрепче. Наталья Васильевна и та встала рядом.

Несколько пар рук подлезли под тяжелую плиту, напряглись…

– И – раз! – побагровев от натуги, скомандовал дядя Андрей.

Плита дрогнула и слегка приподнялась…

– Только умоляю вас, осторожнее! – бегая вокруг нее, просил академик. – Она может быть треснутой, и тогда трудно представить, какие могут быть последствия…

– И – два! – не слушая его, продолжил дядя Андрей.

– Есть, есть мозаика, Владимир Всеволодович! – юркнув почти под плиту, радостно закричала Юля.

– И – тр-р-ри!

Спины поднимавших плиту людей одновременно разогнулись, и раздалось единое радостное:

– Есть!!!

Студенты, все как один, так дружно кинулись смотреть, что же там на другой стороне, что плита угрожающе пошатнулась. Хорошо, сельские мужчины были опытнее в таких делах, остались на месте, иначе плита бы всей тяжестью рухнула назад, и, как опасался Владимир Всеволодович, не миновать беды, причем не только с плитой…

Только после того, как плиту основательно установили и подкрепили двумя подпорками, академик первым обошел ее, взглянул и с восхищением покачал головой:

– Это – самая лучшая находка за все время моей археологической жизни!..

На мраморной плите перед ним во всем своем великолепии раскрывалась почти полностью сохранившаяся мозаика. Ствол и листья дерева, цветы, бабочки, птицы, какое-то особенное, неземное солнце… Все это было, в основном, фрагментами: – там птичье перышко, тут часть грозди винограда, здесь причудливо извивающаяся ветвь, – но перед опытным взглядом академика сразу слилось в единую картину…

– Ты… видишь? – чуть слышно окликнул он Валентина.

– Да, – райские кущи… – тоже, как завороженный глядя на плиту, кивнул тот.

– Конечно… – улыбнулся Владимир Всеволодович и, не без труда отрывая повлажневшие глаза от мозаики, обернулся к стоявшим за его спиной людям:

– Ну, поняли, наконец, что такое полная гармония?

И улыбка медленно стала сползать с его губ.