Дмитрий Иванов - Волею богов

На террасе остались трое: Уэмак, Косицтекатль и Истаккальцин. Сын почившего тлатоани не вставал с трона, а продолжал сидеть недвижимо, словно кукла из амарантового теста [21] Кукла из амарантового теста. Амарант – растение семейства амарантовых, из которого индейцы Мезоамерики делали крупу. Из амарантового теста они лепили фигуры, используемые в ритуалах. . Поначалу никто не осмеливался поинтересоваться, всё ли в порядке, ведь нельзя же правителю напоминать о его немощи. Нет, не потому, что действительно считали младшего царевича владыкой, просто друзья не хотели ещё больше ранить и без того страдающего человека. Ведь они понимали, как изменился мужчина за последние полдня. Но какая буря разыгралась в душе самозванца, знал только Йоуалли Ээкатль. Наконец, не выдержав затянувшегося молчания, Косицтекатль негромко произнёс: «Всё кончилось, Уэмак, пойдём». Тот неестественно повернул голову на звук и окинул жреца с воином пустым взглядом. Тяжело, будто дряхлый старик, он поднялся, не поправив съехавшую на край шкуру ягуара. Медленно переставляя ноги, бывший проворный игрок в мяч [22] Игрок в мяч. Ритуальная игра в мяч уллмамлистли была популярна у народов Мезоамерики. Точных правил не сохранилось. Правители и знатные люди часто играли в мяч между собой и с командами других государств. Так могли улаживаться споры, выявлялось, на чьей стороне благосклонность богов. Игрок в мяч – эпитет некоторых царей майя. пошёл в спальню своего брата. Каждый шаг давался с большим трудом. Не говоря друг другу ни слова, Косицтекатль и Истаккальцин последовали за ним. Опасности стоило ожидать отовсюду. Ночь предстояла тревожная, а день и вовсе тяжёлый.

Наутро Уэмак почувствовал себя лучше, хотя происходящее всё равно тяготило его. Вчера мужчина на удивление быстро провалился в сон и проспал до рассвета. Косицтекатль и Истаккальцин провели ночь возле царских покоев, охраняя его. Голова самозванца стоила, безусловно, дорого, хотя могла и не обозначать помилования для участников заговора. Не успел сын почившего правителя встать, как пёстрая занавеска, закрывающая дверной проём, откинулась, и в комнату вошёл верховный жрец. В руках он держал яркий расписной сосуд.

– Доброе утро, – сказал жертвователь, – вот, выпейте, бодрящий напиток придаст сил.

Уэмак взял чашу в руки. Какао. «Отравлено или нет?» – подумал он, сел на скамейку у стены и начал пить мелкими глоточками.

– Что творится в городе? – спросил вождь Истаккальцина.

– Все начали собираться, – сказал служитель культа, – Отослали слуг в загородные поместья с указаниями. Никаких особых происшествий. Везде порядок.

– Приходили ли гонцы с запада?

– Пока нет, – ответил жрец.

День прошёл в сборах. Основная задача – позаботиться и о людях, и о продовольствии, а также решить, какие вещи взять с собой, а какие придётся оставить. Кроме того, Уэмак отправил посыльных своим людям за пределами столицы. Им также предстояло покинуть родину, дабы избежать гнева Кецалькойотля. История Ойаменауака знала расправы над сотнями человек – слугами, рабами, друзьями и членами семей преступников, особенно, когда дело касалось государственной измены. Долгожданные послы явились только к полудню. Новости оказались неутешительными. Старший брат сумел договориться с Акамилли, царём Амоштонцинко, и начал готовиться к отбытию. Наверняка сейчас воины законного государя уже маршируют на столицу. Добраться они должны примерно за двое суток. Времени совсем не осталось.

Только во второй половине дня, отдав все необходимые распоряжения и проследив за их выполнением, Уэмак смог освободиться и направился к храму Тескатлипоки обсудить с Истаккальцином предстоящий путь в Атекуаутлан. Его взору предстала широкая площадь, залитая солнцем. Справа и слева на платформах чуть выше человеческого роста располагались длинные узкие здания с портиками. Их плоские крыши украшали изображения стилизованных завитков дыма. Перед ними стояло несколько украшенных замысловатыми рельефами жертвенников и невысоких церемониальных платформ. А впереди возвышалась четырёхступенчатая пирамида. Массивное приземистое здание доминировало над всеми остальными постройками. Широкая лестница с невысокой балюстрадой, заканчивающейся оскаленными мордами ягуаров у основания, вела на большую площадку на вершине. Здесь жрецы устраивали пышные публичные церемонии, давая богам драгоценную влагу. Половину верхнего яруса занимало само святилище, прямоугольное здание с высокой скошенной крышей, скаты которой покрывала тяжёлая лепнина. Перед храмом стояли резной жертвенный камень и священный сосуд куаушикалли [23] Куаушикалли (орлиная тыквенная чаша) – большой сосуд из камня, обычно в виде фигуры животного, куда складывали вырванные из грудной клетки сердца принесённых в жертву людей. в виде готового к прыжку хищника, куда жрецы складывали сердца принесённых в жертву людей. Стены всех сооружений на храмовой площади сияли ослепительной белизной. Служители культа постоянно обновляли покрытие из толстого слоя извёстки. То тут, то там пестрели рисунки, выполненные яркими красками по сырой штукатурке. Они изображали богов, сцены из мифов и религиозные церемонии. Всё вокруг буквально сверкало чистотой и свежестью.

Высокую, немного сутулую фигуру Истаккальцина Уэмак заметил сразу же. Верховный жрец стоял у портика на одной из боковых платформ и беседовал с младшими служителями культа. Завидев царевича, они учтиво поклонились и поспешили удалиться. До жертвователя уже дошли вести о продвижении Кецалькойотля. Каким-то необъяснимым образом первосвященник получал важные сведения одним из первых. Вдоль стройного ряда белых колонн мужчины проследовали в библиотеку, где хранились необходимые карты.

Войдя внутрь, они увидели паренька с тяжёлой стопкой кодексов в руках. От неожиданности мальчишка едва не вскрикнул, отшатнулся назад, запнулся о деревянный ящик, стоявший у стены, и чуть не упал. На вид ему было лет пятнадцать-семнадцать. Худенький, можно сказать, даже щупленький с широко распахнутыми удивлёнными глазами, он показался Уэмаку птенцом, наблюдающим за миром из гнезда. Но, несмотря на свой возраст, юноша занимал высокое положение. Голову молодого жертвователя украшала красная повязка с нашитыми на неё белыми морскими раковинами и плюмажем. На плечах закреплены круглые щитки, отороченные чёрными перьями, такие же торчали из ушных вставок и свисали с кожаных ножных браслетов. Придя в себя, он почтительно поклонился.

– Что ты здесь делаешь, Несауальтеколотль? – спросил верховный жрец.

– Я хочу взять с собой несколько кодексов из библиотеки. Ведь о них больше некому позаботиться, – отвечал паренёк.