Густав Эмар - Капитан флибустьеров

Буканьер с яростью швырнул об пол свой стакан с игральными костями и принялся топтать его ногами. Все бросили игру и с любопытством толпились вокруг стола, взобравшись кто на скамьи, кто на столы и бочки, чтобы присутствовать при этой весьма необычной дуэли, затаив дыхание, дабы не нарушить тишины, до того глубокой, что полет мухи был бы слышен в зале, где, однако, находилось более двухсот человек.

– Вот кости, друг мой, – сказал, подходя к капитану, человек, перед которым почтительно расступились все присутствующие.

– Благодарю, Монбар, – ответил Медвежонок, дружески пожимая руку страшного флибустьера.

Потом он обратился к своему противнику:

– Каждый из нас будет кидать кости поочередно; у кого выпадет на трех костях большая сумма очков, тот и выиграл, если только у противника не будет равное количество на всех трех костях. Согласен?

– Согласен, – мрачно ответил буканьер.

– Сыграем всего три партии.

– Ладно.

– И я один буду иметь право назначать ставки; сколько у тебя тут на столе?

– Восемь тысяч семьсот пиастров.

– Во сколько ценишь свое имущество: дома, мебель, слуг, словом, все?

– В такую же сумму.

– Ты выставляешь себя что-то уж очень богатым, – смеясь, заметил Медвежонок.

– Считал ты мое состояние, что ли? – грубо вскричал буканьер. – Это моя цена, и делу конец.

В эту минуту капитан почувствовал, что кто-то слегка тронул его за плечо; он оглянулся.

За ним смиренно стояли, с отчаянием на лицах, несчастные пленники-испанцы.

– Сжальтесь, сеньор! – прошептал у его уха голос нежный и жалобный.

– И в самом деле, – сказал капитан, – а этих людей во сколько ты ценишь? – прибавил он, указывая на невольников.

– В десять тысяч пиастров, ни одним реалом 4 4 Реал – мелкая испанская монета. меньше.

Капитан заколебался.

– Ради Святой Девы, сжальтесь, сеньор! – произнес тот же голос тоном глубокой тоски.

– Итак, все вместе составляет сумму в двадцать семь тысяч четыреста пиастров, – заключил он.

– Отлично умеешь считать, мой любезнейший, – посмеиваясь, сказал Пальник, – цифра хорошая, не правда ли?

– Очень хорошая. На первую игру я ставлю тринадцать тысяч семьсот пиастров.

Ропот удивления пробежал по внимательной толпе.

– Хорошо! Выкладывай деньги, – сказал буканьер со злой усмешкой.

– При мне их нет, – хладнокровно возразил Медвежонок.

– Так я отказываюсь, приятель; на слово я не играю.

Капитан закусил губу, но не успел ничего ответить.

– Я ручаюсь за него, – вступил Монбар, остановив свой орлиный взгляд на буканьере, который в смущении опустил глаза.

– И я ручаюсь! – вскричал Тихий Ветерок. – Ей-богу! Все что имею, я с радостью отдам ему.

– И я также, – прибавил Прекрасный Лоран, пробираясь в толпе, чтобы остановиться у стола в двух шагах от Пальника.

– Что ты скажешь на это? – спросил Медвежонок, пожимая протянутые ему руки. – Находишь ли ты эти ручательства достаточными?

– Будем играть, сто чертей! И чтобы все было поскорей кончено!

– Вот стакан, начинай.

Буканьер молча взял стакан, минуту встряхивал его в лихорадочном волнении, и кости с глухим стуком полетели на пол.

– Удачно! – сказал Медвежонок. – Шесть и шесть – двенадцать да пять – семнадцать. Теперь моя очередь.

Он небрежно взял стакан, встряхнул его и опрокинул.

– Вот тебе на! – вскричал он, смеясь. – По шестерке на каждой кости; ты проиграл.

– Проклятие! – вскричал буканьер, позеленев.

– Счастье, видно, тебе изменило, – продолжал флибустьер. – Теперь – за вторую партию! Поручителей мне больше не нужно; я ставлю свой выигрыш против того, что у тебя остается.

Буканьер с силой встряхнул стакан и опрокинул его.

– Ага! – вскричал он вдруг с торжествующим хохотом. – Удача еще не отвернулась от меня! Погляди-ка, приятель, на всех костях по четыре очка.

– Бесспорно это хорошо, – ответил Медвежонок, – но ведь может быть и лучше. Что ты скажешь об этом? – заключил он, сделав бросок.

На всех трех костях было по пяти очков.

– Разорен! – вскричал буканьер, отирая холодный пот с помертвевшего лица.

– Как видишь, – ответил Медвежонок, подняв голову, – ты разорился, но это не все; разве ты забыл, что нам остается сыграть третью партию?

– У меня ровно ничего нет!

– Ошибаешься, у тебя есть еще то, что я хочу выиграть.

– Что же?

– Жизнь твоя! – вскричал капитан голосом, наводящим ужас. – Не воображаешь ли ты, что я вступил в эту смертельную игру с тобой из одного низкого наслаждения отнять золото, которое я презираю? Нет, нет, мне нужна твоя жизнь! Чтоб выиграть ее, я ставлю все твое состояние, которое теперь перешло ко мне, и свою жизнь в придачу. Кто проиграет, пустит себе пулю в лоб тут же на месте, при всех.

Содрогание ужаса пробежало, подобно электрическому току, по рядам Береговых братьев.

– Это безумие, Медвежонок! – вскричал Монбар.

– Брось, брось! – с живостью вмешались несколько флибустьеров.

– Братья, – ответил Медвежонок с бледной улыбкой, – благодарю вас за участие, но я твердо решился. Впрочем, будьте спокойны, я играю наверняка; человек этот заранее осужден; страх уже одолел его, одна гордость еще поддерживает его силы. Я согласен, однако, дать ему последнюю возможность спасти свою жизнь: пусть он публично сознается в своих преступлениях и смиренно попросит у меня прощения. С этим условием я готов простить его.

– Никогда! – вскричал буканьер в порыве неудержимого бешенства. – Твоя жизнь или моя, пусть будет так! Один из нас лишний на земле и должен исчезнуть. Сыграем же эту партию, и будь ты проклят!

Он бросил кости, отвернувшись. Крик ужаса раздался в толпе.

На верхней грани каждой кости было по пяти очков.

– Да, до победы рукой подать, – капитан равнодушно пожал плечами, собирая кости, – но не торопись торжествовать; ты ближе к смерти, чем полагаешь.

– Да играй же наконец! – вскричал буканьер задыхающимся голосом, дико тараща глаза в невыразимой тоске.

– Братья, – заговорил Медвежонок все с тем же полнейшим хладнокровием, – это Суд Божий. Чтоб доказать, что человек этот безвозвратно осужден Божественным правосудием, я не коснусь стакана; один из вас бросит кости вместо меня.

– Не я! – вскричал Монбар. – Не стоит испытывать терпение Всевышнего!

– Ошибаешься, брат; напротив, этим воочию будет доказано Его могущество и правосудие. Бери кости и бросай.

– Клянусь честью, я не сделаю этого!

– Прошу тебя, брат.

Монбар колебался.

– Да бросай же кости, разве ты трусишь? – повторял безотчетно Пальник, съежившись, точно тигр, готовый прыгнуть на добычу, судорожно ухватившись за край стола и с неподвижным, диким взглядом.

Медвежонок почти насильно вложил стакан с игральными костями в руку Монбара.