Юзеф Игнаций Крашевский - Король холопов

Каноник Вацлав, он же и врач, предсказывал близкий конец; королева Ядвига с плачем читала молитву за умирающих, но смерть все еще не наступала… Старый воин мужественно боролся с ней.

Казалось, что король лишь засыпает. Дыхание было переменчивое: то учащенное, лихорадочное, то слабое, еле заметное. Минутами Локоть возвращался к жизни: опущенные ресницы внезапно поднимались, глаза блуждали по комнате и засохшие губы открывались. Душа этого старого воина, прикованного к истощенному годами телу, не могла с ним расстаться.

Наступил вечер, и, по мнению врача, король должен был в эту ночь скончаться. Доктор был удивлен и сконфужен, глядя на эту непредвиденную упорную борьбу жизни со смертью, и смотрел на это, как на чудо.

Локоть начал дремать.

Его бескровное, желтое лицо уже давно покрылось землистым цветом, являющимся предвестником наступающей смерти; но грудь его еще поднималась, дыхание было заметно, и слышались глухие звуки и свист воздуха в легких.

Стоявший у ложа каноник-врач знаком указал, чтобы не мешали отдыху больного, и сам начал на цыпочках ходить по комнате. Увидев это, монах Гелиаш, отодвинулся от ложа; королева тоже тихо и медленно направилась к дверям.

Король заснул.

Все, утомленные пережитыми волнениями в течение целого дня, предпочли удалиться в соседнюю комнату и ждать там пробуждения короля, на которое еще не потеряли надежды. Один лишь сын, склонившись над отцом, остался сидеть неподвижно. В ответ на знак, сделанный матерью, он отрицательно покачал головой, давая этим понять, что он желал бы остаться при отце.

Вспоминая о том, что еще так недавно он принимал отцовское благословение и последние его наставления, что недавно тут раздавались голоса созванных советников, королевский наследник был очень взволнован.

Его связывали с умирающим любовь, благодарность и забота о неизвестном будущем, бременем лежавшая на его душе. Глаза его наполнились слезами…

Корона, которую ему предстояло надеть на свою юношескую голову, была хоть и золотая, но тяжелая.

Все медленно удалились через боковые двери, которые королева велела оставить открытыми для того, чтобы при малейшем шорохе она могла бы поспешить к умирающему.

Неподвижно, как будто прикованный к сиденью, в полуколенопреклоненной позе королевич остался при ложе отца. Взоры его были устремлены на бледное лицо умирающего.

Оно было желто, как восковой лист, и на нем была написана вся его длинная жизнь. Возможно, что раньше, когда он был еще во цвете сил, на его физиономии никогда так рельефно не выражались мужество, покой, покорность и железная сила воли. Лишь теперь все эти характерные признаки проявились во всей их силе.

Кто не видел на лице умирающих воинов победителей, мощных духом, этого выражения блаженства, испытываемого ими перед смертью? Все следы земных страданий уничтожаются рукой ангела смерти.

Сгладились морщины на старом лице короля, и оно стало ясным и красивым. Сын смотрел на него с умилением, потому что никогда его таким не видел. Еще минуту тому назад, когда король страстно заговорил с государственным сановником, выражение его лица было такое же, как во время боев; теперь смерть ему придала ореол величия.

Королевич вздрогнул; ему показалось, что последний момент наступил. Однако – король еще жил: движения груди были почти спокойны, лицо чуть-чуть подергивалось – старик еще дышал.

Вспыхнувшее пламя светильника озарило лицо короля и дозволило рассмотреть незначительную гримасу на губах и усилие приподнять ресницы. Умирающий с трудом раскрыл глаза и устремил их на сына, губы его задрожали, как бы в бессильном порыве улыбнуться.

Казимир еще ниже склонился к отцу.

Совершилось чудо, и видно было, что жизнь поборола смерть. Король повернул голову к сыну, дыхание окрепло, и из груди раздался глухой голос:

– Казимир!

– Я тут! – тихо ответил сын.

– Я тебя вижу, как сквозь туман, – шепнул он, немного выразительно. – Воды! У меня во рту пересохло, – добавил он, тщетно стараясь достать ослабевшую руку из-под одеяла.

Казимир моментально взял бокал с освежающим питьем, стоявший возле ложа, и осторожно приложил его к запекшимся устам родителя, вливая жидкость по капле.

Уста немного раскрылись, на лице появилась краска, глаза оживились. Локоть улыбнулся.

– Теперь ночь? – тихо спросил он.

– Поздний вечер.

Король глазами обвел комнату, как бы желая убедиться, одни ли они здесь.

Наступило минутное молчание, грудь короля усиленно работала, он старался извлечь из нее последние звуки.

– Корону, – произнес он более сильным голосом, – корону, пускай, не откладывая, возложат на твою голову и помажут тебя на царствование. Вместе с короной Господь даст тебе и силы. Это необходимо для того, чтобы удержать все в одной руке: всю Польшу, Куявы, Мазовье, Поморье… Поморье никогда не надо уступать немцам. Через него единственная свободная дорога в свет, а кругом враги, и без нее мы будем отрезаны…

Он говорил с перерывами, отдыхая; Казимир, наклонившись над ложем, внимательно слушал. Слова эти не были специально к нему обращены; они были выражением мыслей, тяготивших мозг умирающего, и были обращены наполовину к самому себе, к Богу и к сыну. Это было как будто вслух выраженная мечта, молитва…

– Мазовье покорено и должно быть в ленной зависимости от тебя и управляемо теми же законами, – продолжал он. – Силезия сгнила, онемечилась и погибла… погибла!.. Ей уж не возродиться, немецкая ржавчина ее съела…

Говоря это, он закрыл глаза, но моментально их открыл, и уста его продолжали шептать голосом, слышным лишь сыну:

– С сестрою, с Венгрией ты постоянно должен быть в хороших отношениях; вы должны идти рука об руку… Риму ты должен быть верен, потому что в нем наша сила. Папа много лет тому назад меня спас, отпустив мне грехи и подняв меня духом… Королевство наше всегда преклонялось перед столицей Святого Петра…

Он неясно что-то пробормотал и сделал беспокойное движение.

– Ты найдешь с кем посоветоваться. Ясько из Мельштына, человек справедливый, Трепка – преданный… Дворяне, рыцари – хороши, но не они одни только… Существует еще убогий люд и бедный хлоп [2] Хлоп, хлопы (польск. chlopi) – термин, первоначально обозначавший в Польше зависимых крестьян (аналогично русскому термину «холопы»). Позднее термин «хлопы» приобрел более широкое значение, вобрав в себя все категории крестьянства. В ранних русских изданиях роман Ю. Крашевского назывался «Король хлопов» (СПб., 1891, СПб., 1915). … это тоже наши… Запомни! Когда я с Божьей помощью возвратился из скитания, я очутился один-одинешенек, как сирота, не имея в то время при себе ни живой души. Землевладельцы были против меня, и вместо рыцарства за мною пошли хлопы с секирами возродить Польшу. Они пошли и сражались… Лишь потом к ним присоединились более родовитые подданные, а под конец уже бароны и знать… Хлопам надо быть благодарным!