Алексей Пишенков - Транзит

Они пошли вперёд по дороге, офицер, оседлав мотоцикл, поехал вслед на границе видимости, а сзади за ним медленно тронулась и вся колонна. Где-то метров через сто, как и говорил Янке, показался еле заметный поворот налево, на узкую грунтовую дорогу. Они передали жест по короткой цепочке Крошке, а тот, как последний, махнул рукой в левую сторону офицеру на мотоцикле. Сигнал был принят, и колонна медленно съехала с дороги, растворяясь во тьме.

Скоро они минули небольшую табличку у края дороги, обозначающую название населённого пункта, надпись гласила: «PRERAU. Herzlich wilkommen!» [6] «Прерау. Добро пожаловать!» – и сегодня часто встречающийся «улучшенный» вариант дорожного знака на въезде в населённый пункт в немецкоговорящих странах. .

В полном молчании троица приблизилась к первому дому. Тишина. Во всех окнах темнота. Вся деревня была сосредоточена вдоль дороги, которая и являлась единственной главной улицей, выложенной камнем, а так как была ровной, то с одного конца деревеньки был практически виден другой. О присутствии каких-либо военных частей говорило бы прежде всего наличие транспортных средств – автомобилей, грузовиков, танков или хотя бы повозок, – но улица была абсолютно пустынна. Никаких постов, никаких машин, всюду темнота и над ратушей – небольшим домом правления местной общины – тоже ничего не было видно: все знали, что русские, куда бы ни пришли, всюду вывешивали свои красные флаги… Подойдя к стене, Янке остановился и подождал Крошку и Майера.

– Кажется, чисто, но лучше всё-таки обойдём сбоку… Теперь не отставайте, пойдём след в след, – он передёрнул затвор автомата и, пригнувшись, побежал влево, вдоль стены дома.

Где-то близко залаяла собака, и остальные деревенские псы, подхватив, начали перекличку. Все трое присели и замерли у какого-то забора. Вскоре лай начал утихать, не вызвав никакой видимой реакции в деревне. Янке поднялся первым, и они продолжили осторожное движение. Пройдя задами ещё несколько дворов, он свернул за большой сарай и перескочил через невысокую плетёную изгородь. Вдруг откуда-то неожиданно с рыком выскочила огромная овчарка, но, приблизившись к нему, она вдруг завиляла хвостом и радостно встала на задние лапы, передними уперевшись в грудь человека, который в такой позиции казался почти одинакового с ней роста. Янке потрепал её лохматую шею:

– Грето!.. Гретхен! Ты меня узнала, девочка моя! Гретхен!.. Но, но, но… Гретхен, подожди… – Собака, бешено виляя хвостом, лизала его в лицо, не обращая внимания на подошедших сзади Майера и Крошку. Янке обернулся: – Это моя Гретхен! Смотрите, помнит меня!

– Йозефе! Если в этом доме есть чем прокормить такую лошадь, то надеюсь, что найдётся что-нибудь и для нас, – ухмыльнулся двухметровый верзила.

Янке подошёл к окошку на задней стене большого дома и, тихо постучав, присел, направив ствол своего трофейного советского «ППШ» снизу к окну. Его спутники с оттренированным автоматизмом бывалых солдат заняли на всякий случай боевую позицию: Майер, спрятавшись за поленницу, держал под прицелом своего автомата подступы сзади, а Крошка, стоя к нему спиной, взял под контроль угол дома, внутренний двор и ворота наружу.

Изнутри никто не отзывался. Янке, не вставая, постучал ещё раз, но теперь уже прямо стволом оружия. Что-то зашуршало в доме, и в приоткрытом окне появилось взволнованное лицо молодой женщины:

– Кто там?

– Марта…

– Йозефе!.. – женщина высунулась из окна, не понимая, откуда слышит знакомый голос.

– Я здесь, Марта… – Янке поднялся. – Я здесь.

Через какое-то мгновение задняя дверь дома распахнулась, и белокурая женщина в ночной рубашке выбежала во двор.

– Йозефе! – она бросилась ему на шею. – Йозефе… Ты… Йозефе… – уже слышались только всхлипывания радостного плача. Овчарка стояла рядом, всё ещё бешено виляя хвостом.

– Марто! Марто! – он мягко отстранил её и посмотрел на заплаканное лицо. – Дома всё в порядке? Как дети? Русских здесь ещё не было?

– Нет, нет… У нас всё хорошо… Но люди с востока, беженцы, они говорят страшные вещи!.. Страшные!.. Они были здесь, но ушли дальше, говорили, что в Баварию… Говорили, что здесь небезопасно! Говорили, чтобы мы ушли тоже, но я… я не могла… Дети, хозяйство… Куда я могу уйти?

– Марто, я не один… – он махнул рукой, и сзади приблизились два человека в пятнистой форме. – Это Хорст, – он кивнул на Крошку, – а это… этого знаешь.

– Господи, Рихард! – она обернулась к Майеру. – Ты тоже здесь!

– И, как видишь, в полном порядке. Так же… Говоришь, у вас спокойно… – Майер поставил автомат на предохранитель.

– Да… Идите в дом… идите! Только тихо, дети спят…

Они сидели у большого деревянного стола, фрау Янке вытащила откуда-то копчёное мясо, варёный картофель, колбаски, сушёные фрукты, маринованные овощи, компот и по-домашнему палёный деревенский абрикосовый шнапс. Крошка был на вершине счастья: со светящимися глазами, он пожирал эти невероятные деликатесы, запивая спиртным вперемешку с компотом, и постоянно нахваливал:

– Господи боже, Янке, после войны я точно перееду прямо сюда, найдите мне невесту! Какая красота! А это мясо! Йозеф, как ты мог всё это оставить и идти на фронт?! А?! А-а-а… Божественный напиток… – он опрокинул ещё одну рюмку.

– Меня никто особо не спрашивал… – мрачно процедил хозяин дома. – Просто сказали: «Настоятельно рекомендуем, герр Янке, подпишите это здесь, здесь и вот здесь… Что?.. Вы не хотите служить нашему фюреру? Очень интересно! А вы, герр Янке, случайно, не коммунист? Да… А ваша жена, герр Янке, она ведь… чешка?.. Так вы любите славян, герр Янке? Тогда, может быть, вы любите и… евреев, герр Янке?.. Вы можете стать нежелательной особой в рейхе, герр Янке, а ваша жена, она, случайно, не помогает чешским партизанам, герр Янке?..» – так я стал добровольцем СС… НЕДОБРОВОЛЬНО. Тем не менее, что бы я ни делал – старался это делать хорошо… Да ты знаешь! Это вот он, – кивнул в сторону Майера, – Рихард хотел спасти свет от коммунизма и сионизма… Что, получилось? – он прокашлялся. – Ещё вчера я бы тебе это не сказал… Но сейчас, здесь, дома, на конце этой засранной войны, мне уже всё равно… думаю, что поймёшь… даже ты…

– Перестань… – прервала его жена. – Лучше ешьте.

Она была красивая, его Марта, светловолосая, высокая, при теле, но не полная, как большинство деревенских женщин после родов, со всем, что надо, на своём месте… Эта грудь и торс и… После рождения их двойняшек она, казалось, стала ещё более женственной, более сладкой… К тому же прекрасная хозяйка! Боже! Как она готовит!!! Он знал, что все мужчины в деревне завидовали ему… Но она выбрала его… И он был счастлив. Он гордился своей женой и своими детьми! Как бы всё было хорошо, если бы не эта чёртова война!