Литта Лински - Принцесса и Дракон

– Не стоит, – рассмеялась Эмили. – Если же действительно хотите меня порадовать, позвольте мне погулять в окрестностях замка. Здесь так чудно!

Арман помрачнел. Ему хотелось доставить девушке удовольствие, поддержать как можно дольше ее хорошее настроение, но доверять ей он не мог.

– Что ж, – задумчиво произнес он. – Я позволю вам гулять, и даже не буду навязывать свое общество, но вы должны поклясться Девой Марией или кем там еще, кому вы возносите молитвы, что не попытаетесь снова сбежать от меня. Вы готовы дать такую клятву?

– Клясться я не буду, – серьезно ответила Эмильенна. – Но могу дать вам обещание, которому можно верить.

– Чем обещание отличается от клятвы? Тем, что его можно нарушить?– Ламерти и не думал скрывать свою подозрительность. Если до этого молодые люди разговаривали на ходу, то теперь Арман остановился, встал напротив девушки и уперся рукой в стену, преграждая ей дальнейший путь. Однако Эмильенна оставалась спокойной и уверенной в себе.

– Обещание отличается от клятвы лишь торжественностью формы и значимостью повода. Не буду вас обременять цитированием священного писания, но сами посудите, не смешно ли клясться именем святых, что я не покину, например, границу в один лье на северо-восток. Для этого довольно обычного честного слова. К тому же, я не люблю врать.

– Неужели никогда не лжете? – с любопытством спросил Арман.

– Только в самых крайних случаях, – с неохотой ответила девушка. – Данный случай не настолько крайний. Вы ведь были правы, когда объяснили, что мне некуда бежать и не на что надеяться, – печально добавила она.

– Рад, что вы это наконец поняли, – Арман убрал руку, и они пошли дальше. – Я вам верю и позволяю гулять в одиночестве, но не дальше парка. В деревне вам делать нечего. Если кто-то из моих людей увидит вас за пределами владений замка, то вы снова окажетесь под строгим надзором.

Галерея закончилась у широкой лестницы, ступени которой уходили и вверх, и вниз. Ламерти подал спутнице руку и повел наверх. Эмильенна, которая была готова вырваться на волю, как только получила на то разрешение, и надеялась, что хозяин проводит ее к выходу из замка, не смогла скрыть своего разочарования. Она ничего не сказала, но еле слышный вздох и выражение лица были красноречивее слов. Молодой человек сразу разгадал причину недовольства девушки и поспешил ее успокоить.

– Перед тем, как отпустить вас на свободу, я считаю нужным провести небольшую экскурсию по замку. Мне бы не хотелось, чтобы вы заблудились в его стенах, а это, к слову сказать, несложно. Было бы печально, если бы через пару десятилетий истлевшие останки потерявшейся девушки, явившейся жертвой бесконечных лабиринтов, переходов и галерей, стали бы страшной семейной тайной замка, которая ныне отсутствует.

После этих слов, Эмильенна рассмеялась так искренне, словно нарисованная Арманом мрачная картина, была невероятно забавной. Отсмеявшись, она спросила:

– Почему мы идем наверх?

– Я подумал, что помещения внизу мало чем примечательны. Их мы еще успеем осмотреть. А вот то, что вы увидите наверху, безусловно, порадует вас.

Эмильенна доверилась выбору спутника, тем более, что ему удалось ее заинтриговать. Поднявшись по лестнице, и миновав пару помещений, молодые люди оказались на крыше замка, там, где в широких пространствах между каменными бойницами, открывался потрясающий вид.

– Ах! – восхищенный возглас сорвался с губ девушки. – Как же это прекрасно!

С другой стороны замка, противоположной той, что она видела из окна своей комнаты, взору представало удивительной красоты озеро, за которым начинался лес.

– Могу я пойти к озеру? – первым делом спросила Эмильенна, сумев, наконец, отвести взгляд от солнечных бликов на синей глади воды.

– Куда хотите, только не в деревню, – равнодушно ответил Арман. Он догадывался какое впечатление произведет открывающая картина на романтичную натуру, подобную его спутнице, но сам оставался совершенно безучастен к совершенству природы, во-первых, в силу своего характера, а во-вторых, потому что, проведя в этом замке немало времени, успел привыкнуть к великолепию своих владений.

Эмильенна же глядела вдаль, не отрываясь, чем напомнила Ламерти саму себя на крыше Нотр-Дам. На какой-то момент ему захотелось отвлечь внимание девушки от созерцания озера, резко развернуть ее к себе, страстно поцеловать, заставив забыть обо всем остальном. Но он не стал этого делать. Неискушенный в вопросах любви, он был, несмотря на это, достаточно умен и неплохо знал людей, чтобы понять, что подобными действиями можно добиться лишь пробуждения временно успокоившейся ненависти своей пленницы и разрушить то хрупкое доверие, которое возникло между ними. Для того чтобы завоевать и подчинить себе это необыкновенное существо надо было действовать очень тонко. Именно поэтому Арман и разрешил ей гулять, не настаивая на сопровождении, по этой же причине отвел ее на крышу. Нужно быть добрым и благородным, нужно быть рыцарем, необходимо заставить ее забыть все плохое, что она видела с его стороны. И тогда эта девушка станет воском в его руках, в руках, хлеставших ее по лицу и сжимавших ее шею.

Не догадываясь о мыслях, царящих в голове ее спутника, Эмильенна, вновь испытывала к нему искреннюю благодарность, и впрямь заставляющую ее забывать все дурное, что стояло между ними. Молодой человек, подавляя все свои дерзкие желания, осторожно взял ее под руку, отрывая от восхитительной картины.

– Нам пора вниз. Завтрак вы благополучно проспали, но думаю, вам все равно стоит поесть, тем более, если вы планируете совершать пешие прогулки, – голос Армана, казалось, излучал искреннюю заботу.

Нельзя сказать, что Эмили было приятно променять пребывание на крыше или возможность прогулки по окрестностям на завтрак в обществе Ламерти, но она подчинилась, сочтя, что он и так достаточно добр и снисходителен к ней сегодня, а потому не стоит искушать судьбу и противоречить его желаниям в мелочах.

Они спустились вниз и совершили трапезу в просторной и светлой столовой, обставленной мебелью начала века. За столом, вместо опостылевшего Эмильенне Обера, прислуживала дородная почтенная женщина – Жюстина. Она, хоть и занимала высокую должность экономки, но в силу развращающих чернь веяний, затронувших и сельскую местность, тем более находящуюся не так уж далеко от Парижа, осталась одной из немногочисленных слуг поместья, и потому исполняла нынче роль не только управительницы, но также и кухарки, и горничной, особенно теперь, когда в доме неожиданно появилась молодая особа. Жюстина поглядывала на Эмильенну без одобрения, поскольку знала своего молодого хозяина с самого детства, и догадывалась, какого рода надо быть женщиной, чтобы связаться с ним. Эмильенна же, в свою очередь, слишком хорошо понимала смысл этих взглядов и невольно краснела, хоть ей и не в чем было упрекнуть себя. В том числе и по этой причине, она постаралась покончить с едой как можно быстрее, и, в очередной раз поблагодарив Ламерти за его доброту, поспешила променять стены замка на вольные просторы, простирающиеся за его пределами. Арман не стал ее удерживать, однако, едва она миновала порог, призвал к себе шустрого и хитрого мальчишку – племянника Жюстины и велел ему незаметно наблюдать за барышней, дабы она не заблудилась.